власти, у всех на виду, сделался страшно уязвимым.
Вынужденный охранять молодого хана, Потемкин присматривался ко всему, что вокруг него происходило. Тема внутренней безопасности ханства всплыла и в этом разговоре. Али-Мехмет-мурза сообщил князю, что в последнее время наблюдается прямо-таки повальное нашествие на полуостров всевозможных коммерсантов из Стамбула и уследить за ними за всеми нет никакой возможности. Кроме того, у многих чиновников ханской администрации объявились вдруг щедрые родственники в Турции, приславшие им богатые подарки.
– Что же, по-вашему, мы должны делать? – сурово спросил его Светлейший.
– Что делать? Пока не знаю, – пожал плечами посол. – Но сейчас хотелось бы выпить еще чашечку вашего изумительного кофе…
Клубы дыма, пахнущего свежими яблоками, плавали в «турецком кабинете». В кальяне с изумрудными мундштуками табачная заправка подошла к концу. Вместе с ней крымские гости выкурили и весь гашиш. Потемкин с некоторой тревогой наблюдал за их поведением. Оно стало слишком странным. Блаженная улыбка бродила по лицу Али-Мехмет-мурзы. Он что-то бормотал себе под нос. Казы-Гирей, наоборот, стал еще мрачнее. Он сидел, как истукан, и глаза у него словно остекленели.
– Вы говорили про турецких коммерсантов… – Потемкин наклонился к Али-Мехмет-мурзе.
– Нет! – встрепенулся тот. – Я говорил о кофе. Так вот, сдается мне, что женщина научилась варить кофе в Турции. Во время моего последнего путешествия по Румелии я видел там таких красавиц. Их предки пришли с далекого севера. Потому они не похожи на тех наложниц, что турки обычно покупают на рынках Средиземноморья… Кстати, а сколько бы вы взяли за нее, князь?
– Эта женщина не рабыня.
– О, я знаю нынешние цены на Аврет-базаре! – погрозил ему пальцем татарин. – Больше тысячи пиастров никто за нее не даст. Но я предлагаю вам полторы. По дружбе.
– Говорю вам, она не рабыня. Она принадлежит к знатному роду и совершенно свободна.
Мурза рассмеялся.
– Глупости! Она слишком хороша собой. Мужчины, как ахалтекинские жеребцы, будут биться за обладание ее прекрасным телом.
– Кроме тела, у нее есть душа.
Эти слова вывели крымского посла из состояния транса. Он посмотрел на Потемкина абсолютно трезвыми глазами.
– Душа у женщины! – иронически повторил он. – После этого я скажу вам, князь, откровенно… Да вы просто… Вы просто поэт, князь!
Казы-Гирей по-прежнему держал в руках изумрудный мундштук и слушал этот спор. Он как будто понемногу приходил в себя. Взор его беспокойно обращался то к Али-Мехмет-мурзе, то к Светлейшему. Несколько раз он собирался что-то сказать, да так и не вымолвил ни слова.
Между тем спектакль с раздачей кофе по просьбе ханского посла был разыгран еще раз. Только кончился он не так, как предполагал губернатор Новороссийской
