бабушки, потихонечку, маленькими шажками передвигаться, ан нет, не в её характере это было. Бабуся, неся своё грузное тело на тонких ножках, перемещалась порывисто и с размахом. А дальше, как известном фильме: поскользнулся, упал, очнулся – гипс. Вот и приходилось Нине Борисовне на другой конец Москвы ехать, матери продукты возить, помыться помочь и еду сготовить.
И всё бы ничего, всякое в семье бывает. Вот только переломы эти чем дальше, тем чаще стали с бабусей случаться. Бывало, два, а то и три раза за зиму то руку, то ногу сломает. А у Нины Борисовны муж, работа, дети. Замучилась она совсем на два дома мотаться и стала бабусю уговаривать:
– Мам, давай съедемся. Ты ведь не молодеешь. А станем жить все вместе, мне легче за тобой ухаживать будет.
Не тут-то было. За долгие годы бабуся слишком привыкла жить одна и свободой своей дорожила. Ни в какую съезжаться не соглашалась. Так прошла одна зима и вторая. Всё повторялось снова. И в очередной раз, когда бабуся как-то особо неловко грохнулась, и перелом ноги был очень тяжёлым, а выздоровление обещало быть длительным, дочь с зятем перевезли её к себе. Тесновато было в «двушке» впятером, а что делать? Бабуся заняла Мишин диван, а Мишка спал на раскладушке. Когда Владимир Васильевич был дома, бабуся обходилась без костылей: он её фактически на себе в туалет таскал.
После этого случая она сдалась. Согласилась-таки на обмен, но при одном условии! Обменять предполагалось имеющуюся «двушку» и бабусину комнату на трёхкомнатную квартиру. И условие было таким: в новом жилище у неё будет своя комната, куда она переедет только в том случае, если туда влезет вся-вся её мебель. И точка.
Подходящий вариант искали только в своём Кунцевском районе. Он нашёлся неподалёку на Кастанаевской улице близ следующей станции метро «Пионерская». Это была такая же пятиэтажка, только не блочная, а панельная, что ещё хуже. Кухня, как обычно, шесть квадратных метров, дальше шла маленькая девятиметровая комната, после неё большой зал без дверей – проходной, и последняя комната в четырнадцать квадратных метров для бабуси. А хотелось, чтобы все три комнаты были изолированными. Тогда Тимофеевы решили пойти на потерю части полезной площади и отгородили большую комнату от коридора стенкой, врезав в неё дверь. Тем самым часть комнаты превратилась в продолжение коридора, и он стал очень длинным: от входной двери до самой бабусиной комнаты. Бабусины условия оказались трудновыполнимыми. Маленькую девятиметровку сразу выделили Мише. В большой комнате, которая стала уже немного поменьше, разместились родители, и селить туда двенадцатилетнюю дочь было уже неуместно. Третья комната, как известно, предназначалась бабусе. А Соньку куда девать?
На Сонино присутствие в своей личной комнате бабуся, как ни странно, легко согласилась. Одной проблемой должно было стать меньше, но тут развыступалась Соня:
– А почему это Мишке своя комната, а я должна жить с бабусей?
– По старшинству, –
