style="font-size:15px;"> Не замечать.
Змеиное шипение.
Не слышать.
Не слышать.
Предупреждающее покашливание.
– Прошу прощения… это вы меня придумали?
Гость сглатывает.
– Д-да.
– Большое спасибо.
– Д-да не за что…
Гость замирает.
(не смотреть, не смотреть, не смотреть…)
Толкает дверь, чтобы войти в спальню…
…вот он.
Там.
Их взгляды встречаются.
Всё замирает внутри.
Гость прислушивается к себе, ждет, когда обратится в камень.
Ничего не происходит.
Ни-че-го.
Но…
Василиск непонимающе смотрит на гостя, что-то он, василиск, сделал не так…
– Но… вы же… василиск…
Василиск. Вы меня придумали.
– …а вы в камень людей обращаете…
– Обращаю. Настоящих людей.
– А я, по-вашему…
…осекается.
Василиск снова откашливается:
– Я давно вас спросить хочу… а вас кто придумал?
Гость смотрит на свои руки, тающие в пустоте…
Адриан
Адриан допивает кофе.
И идет летать.
Нет, не сам, конечно, крыльев у Адриана нет.
На самолете.
Целует Люси, уходит.
Нет, Люси это не жена, Люси – это сестра Адрианова.
Еще дядюшка есть, он богатый.
Называется раньте.
Дядюшка спохватывается, стой, Адриан, куда пошел, а день рождения Люси, а гости, а…
Адриан отмахивается.
Его самолет ждет.
Дядюшка головой качает, ну что ты с этим самолетом, как в последний раз…
Вздрагивает.
Да.
В последний раз.
Адриан садится за штурвал плохонького кукурузника, разгоняется.
Шасси отрываются от земли – сладкий миг, когда замирает тряска, и впереди только бескрайнее небо.
Внутри всё больно сжимается, будто хочет выжать из человека все внутренности.
Земля маленькая-маленькая далеко внизу.
Самолет врывается в пелену тумана, – ничего не видно.
Облака.
Белые холмы облаков, насколько хватает глаз…
…Вечереет.
Адриан опускает самолет на поле – в последний раз.
Только сейчас понимает, как дрожат руки, как все тело колотит мелкая дрожь.
Идет домой.
Спать.
Проходит мимо гостей в холле, рассеянно здоровается с кем-то – и спать.
Спать.
Утро.
Адриан просыпается.
Вспоминает,
