один, как Фидий.
– Как и я! Журналист из несуществующей газеты уже несуществующей страны. Бр-р! Во ляпнул, врагу не пожелаешь…
Глава 3. Под самое небо
Наступило утро. Степан взялся угостить Егора настоящим бразильским кофе.
– Ваши планы? – спросил он, выслеживая пенку.
– Мне надо в храм. Вы, милостивый государь, отказались взять деньги. Значит, мне следует отнести их по назначению и раздать художникам.
Степан резко обернулся к Егору.
– А если бы я принял положенную мне контрибуцию, что бы вы, милостивый государь, делали тогда?
– Пошёл бы в банк и оформил ссуду.
– За проценты?!
В это время вспенился коварный бразильский кофе. Стёпа бросился к кофеварке. Егор с любопытством наблюдал, как сто граммов латиноамериканского порошка повергли в трепет бесстрашного героя ночной переделки.
Когда остатки кофе наконец были разлиты по чашкам, Степан попросил:
– Возьми меня! Нет, правда, возьми меня с собой в церковь, – он спрашивал и одновременно о чём-то думал. – Я – худой материалист, в смысле, хороший безбожник. Но в последнее время со мной происходят странные вещи. Иду, чувствую, будто ветер в спину. Что такое? Гляжу, впереди церквуха посверкивает. Подхожу. Постою-постою у ворот да иду дальше. Неловко. Внутри-то весь чужой. А как отойду от неё, ветер давит на грудь: «Стой, – говорит, – человече, не пущу одного!». Нелепо как-то. Что скажешь?
Егор посмотрел на Степана, с минуту подумал и ответил:
– Правда смешной не бывает. Или ты всё это придумал, или тебе вправду нелепо, а признаться в этом страшно. Ты – человек сильный, страхам волю не даёшь. Но за всякое насилие, тем более за насилие над самим собой, нормальному человеку становится так или иначе неловко перед Богом, даже если он считает, что Бога нет. Это как кичиться силой в присутствии силача.
– Ого! Будет о чём поговорить за рюмкой чая! – Степан откинулся на спинку стула. – Ну так что, берёшь?
– Едем.
Они вышли из метро «Арбатская» и направились в сторону Калининского проспекта. Под огромной многоэтажкой ютилась древняя пятиглавая церковка. Купола, крашенные в зелёную строительную окись хрома, сверкали на солнце. Белёные стены празднично выделялись на сером фоне городской застройки.
– Нам сюда? – Степан поглядывал на храм через плечо Егора.
– Ну да. Запоминай: храм преподобного Симеона Столпника.
– Преподобного Симеона Столпникова.
– Да не Столпникова, а Столпника, столп, понимаешь?
– Ладно. Насчёт «понимаешь» – это ты круто. И что, мы прямо в храм зайдём сейчас?
Егор внезапно остановился.
– Ты сам как думаешь, зачем мы здесь?
– Прости. Собрался.
Егор перекрестился, открыл
