все концы и начала, почему исчезло солнце, хотя не исчез свет, и откуда появляется всегда нежданное Лето?
Скоро мысли в голове Артема стали путаться, и он уснул, но внезапно проснулся, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Накрепко въевшееся в кровь и плоть чувство самосохранения заставило его мгновенно сгруппироваться, приготовившись к схватке.
Однако это была всего лишь дочь судьи. В полумраке Синей ночи лицо ее казалось неестественно бледным, и только сейчас, лежа у ее ног, Артем разглядел, что это вовсе не ребенок, а девушка-подросток в пору раннего расцвета. Изысканная печаль, так свойственная людям Страны Забвения, уже наложила свой отпечаток на ее черты, однако во взгляде читалась непривычная твердость.
– Я не хотела приходить к тебе при свете, – сказала она так, будто они были давно знакомы.
– Темнота наступила совсем недавно. – Артем мысленно прикинул, сколько времени ей понадобилось, чтобы дойти сюда от дома судьи. – Разве ты умеешь предугадывать наступление ночи?
– Только Синей. Иногда. Но только не Черной.
– Тебя послал отец? – Артем поднялся.
– Нет. Я пришла сама. – Она помолчала немного, по-прежнему пристально рассматривая Артема. – То, что ты говорил… правда?
– По крайней мере, сам я верю в это.
– На сумасшедшего ты не похож.
– А тебе часто приходилось встречать сумасшедших?
– Здесь каждый второй сумасшедший… Если ты так уверен в удаче, то я хочу попытать счастья вместе с тобой.
– Значит, ты все же не хочешь умирать?
– Не хочу.
– Но еще недавно ты говорила совсем другое.
– Говорила. А что мне еще оставалось делать? Рыдать? Биться головой о стенку? Уж если ты обречен, зачем предаваться напрасному горю? Лучше прожить оставшийся срок в свое удовольствие. Сейчас я вольна делать все, что захочу, – веселиться до упада, есть самую вкусную еду, расстаться с девственностью, бить младших, дерзить взрослым. Ведь я не имела никакой надежды! Я смирилась. Я была спокойна. А потом пришел ты. И появилась надежда.
– А отец отпустит тебя?
– Повторяю: сейчас никто не смеет мне указывать. Я – невеста смерти.
– Но остается все та же проблема. Пища для моей машины. Холод.
– Если я попрошу, отец отдаст мне свой запас холода.
– И будет вынужден волей-неволей сопровождать нас?
– Нет. Будет вынужден умереть. Он никогда не покинет это место – ни живым, ни мертвым.
– Нужели тебе его не жалко?
– Жалко. Но жалость мы понимаем совсем не так, как ты. Уж если жалеть, то нужно жалеть всех нас, от стариков до грудных младенцев. Кроме того, еще неизвестно, что хуже – легкая смерть от кубка пьянящего напитка или заточение в тесном вонючем саркофаге. Ведь ты действительно
