style="font-size:15px;"> – Вот еще несколько мелких повреждений: потертая боковая сторона ручки на руле и счесанный обод диска переднего колеса. К сожалению, на фотографии не видно, были эти повреждения или нет.
– Ну, раз не видно, значит были, – хлопнул в ладоши Егор Васильевич и с довольной улыбкой пошел через поле в сторону автомобиля.
Проведенная стандартная процедура прибывшим экспертом подтвердила наличие на байке отпечатков пальцев Манукяна, к тому же косвенно подтвердила участие именно этого мотоцикла во вчерашнем убийстве – на мотоцикле были уничтожены все возможные номера, которые хоть как-то могли помочь идентифицировать его владельца по базам данных полиции.
Но даже под тяжестью доказательств, находясь в отделе полиции, Манукян продолжал отпираться и отрицал свою причастность к мотоциклу:
– Нэ мой, – с акцентом отвечал Армен. – Он возле забора стоял… я шел мимо… пока никого не было, я посидел на нем… больно красивый.
– А продать ты его собирался? – продолжался допрос.
– Э-э-э, нэт… не мой… – крутил головой армянин.
Продолжать задавать вопросы не имело никакого смысла, у задержанного на все был один и тот же ответ. Манукяна отвели в камеру.
– Отпускать его нельзя, он может быть связан с киллером, – размышлял Гирин, оставшись в кабинете с Морозовым и Платовым. Мысль о том, что Манукян может и быть этим киллером, откинули сразу. Он не подходил ни по росту, ни по комплекции к человеку, которого зафиксировала камера видеонаблюдения.
– Долго вы его держать собираетесь? – спросил Платов.
– Пока не отработаем все его связи. Он калач тертый, – продолжал Егор Васильевич, – дважды судим за кражи, поэтому так себя и ведет.
– Можно я с ним поговорю один на один? – Марк встал, намереваясь идти в дежурную часть, где находятся камеры для задержанных.
– Зачем? Ты думаешь, он к тебе воспылает доверием? – ухмыльнулся Егор Васильевич.
Платов пожал плечами:
– И тем не менее, раз вы меня попросили помочь, хочу быть полезным, – в его голосе чувствовалась недосказанность. У частного детектива уже созрели определенные идеи, которые требовали подтверждения либо опровержения, но сущность Платова состояла в том, что пока одна из версий не будет тщательно проверена и безапелляционно доказана, стать общедоступной ей не суждено. Окружающим такое поведение не нравилось, а иногда и банально злило, но оно повторялось из раз в раз, из расследования в расследование и стало дурной привычкой в глазах окружающих, на которую старались не обращать внимание.
– Иди, – несколько недовольно буркнул Егор Васильевич.
В Гирине сейчас боролись две противоположности: с одной стороны, он понимал, если Платов разговорит задержанного, то покажет их некомпетентность, а с другой – любая помощь сейчас на вес золота.
