style="font-size:15px;"> – Чую, «лабать жмура» будем! – предположил Лукич.
Коллектив, уже месяц, не имевший шанса блеснуть профессионализмом, оживился.
– Хм…не знаю – дирижёр покачал головой.
– Да, точно вам говорю! Иначе, зачем вас, Игорь Глебович, так срочно к адмиралу? А?
– Ну, мало ли… – Игорь Глебович выражал скорее не сомнение, а здоровое желание любого казённого человека, чуть приподнять в глазах окружающих значимость своей должности.
– Вот, увидите, будем жмура лабать! У меня на это дело чутьё.
С наличием у Лукича чутья на похоронные процессии, вряд ли бы кто отважился спорить. Уж, что есть, то есть.
Лет двадцать назад, в пору, когда на месте его теперешней лысины, буйствовал чёрный волос, Лукич состоял в оркестре предприятия ритуальных услуг.
Родной город Александра Лукича не сразу отыщешь не то что на карте мира, а и на карте Московской области, но « клиентов», в «жмур»-конторе хватало.
Производственные отношения предприятия неразрывно сплелись с национальным колоритом. Помянуть, отошедшего в мир иной, клиента являлось частью служебных обязанностей музыканта похоронного оркестра. А в случае нарушения этой профессиональной этики, возникало недопонимание с заказчиком. И, соответственно, драка с оскорблённой роднёй, могла сдвинуться с окончания прощального фуршета, на его начало.
Нормой уважительности к усопшему считался стакан водки. Поэтому, где-то на середине пути, от пьянства к алкоголизму, Лукича, через дядьку-военкома, отправили разучивать военные марши, на Северный флот.
Так что, чутьё на «лабание жмура», у старшего мичмана имелось.
Оставалось только определиться с исполнителем главной роли, в этом грустном спектакле.
– Так, кто всё-таки помер?
Слухи в городе П. распространялись со скоростью сероводорода, пущенного в маленькой комнате, где кто-то из сидельцев убоялся сквозняка и наглухо закрыл окна.
Но пока, вакансия главного героя оставалась вакантной: никто из музыкантов ничего не слышал. А может, жмур был совсем свежим?!
И тут, определённость внёс Саша Попко.
Саша имел вид счастливца, которого приговорили к отрубанию головы, но в последний момент, палач решил ограничиться вырванным зубом. Радость вновь обретённой жизни, на Сашином лице, оттеняли зеленоватая бледность и кусок, окровавленной ваты, во рту.
Он обвёл безумными глазами коллег и попытался выразить свою мысль словами. Но, из-за перебора шипящих согласных, попытка не удалась.
Игорь Глебович проникся сочувствием:
– Чего ты говоришь?
Саша собрался с силами, и внятно прошипел вывод, к которому пришёл полчаса назад:
– В гестапо, всё-таки, щенки работали!
– Так, ты в стоматологии… к бабе пошёл?! – изумлённо развёл руками Игорь Глебович.
Саша хотел, в знак согласия, закрыть глаза, но перед ними стоял
