так, как считаю правильным. Моя жизнь, моя работа, это череда побед и поражений, где после каждого нокаута я вставал и продолжал биться. Когда мне было четырнадцать лет, меня избил соседский парень, она был выше меня на голову и каждый раз, видя как я шел со своей смены, пытался меня ударить. Я терпел его, старался не замечать всех этих синяков и побоев, но время шло, зло копилось, а он все никак не успокаивался. Наконец, в один из последних рабочих дней, когда вся смена уходила на двухдневный отдых, мне удалось стащить из складского помещения здоровый железный ключ, такой, которым закручивают гайки на металлических креплениях, и спрятать в своей сумке. Уже идя домой, я знал, что буду делать, и был готов к последствиям. Честно скажу, мне не хотелось его сильно бить, но, когда я смог остановиться, перевести дух, чтобы встать и убежать домой, на его теле не было живого места. Он напоминал огромный окровавленный кусок мяса, который уже перестал дышать. Потом был суд и публичное выдворение моей семьи за пределы этой планеты. Тогда нам пришлось испытать очень многое: боль, унижение, оскорбления в адрес моих матери и отца, очень многое. Однако улетая оттуда, я ощущал что-то совершенно другое, чувство, которое раньше мне не доводилось встречать. И только спустя много лет я понял, что это было – чувство победы и справедливости, пусть и достигнутое таким путем. Оно следовало за мной всюду, отголоски той самой драки, где я несколькими тяжелыми ударами предрешил свою дальнейшую судьбу. Я не жалею, что все произошло именно так и, что вся моя жизнь это один сплошной бой, но я люблю то, чем я занимаюсь, здесь я в своем мире и менять что-то не собираюсь.
Стив поднес ко рту догорающую сигарету и, обняв ее кончиками губ, вдохнул все содержимое в легкие. Музыка продолжала играть. Зал и танцпол были битком набиты людьми. Люди стремились сюда невзирая ни на какие преграды: ни усталость после рабочего дня, ни позднее время, ничто не могло их остановить. Они, словно бурлящая река, прорвавшая бетонную плотину, кипели и бурлили. Их головы были туманны, тела возбужденны, а разум витал где-то в высоте. Они были свободны, пусть на этот короткий вечер, пусть всего на пару часов, но свободны по-настоящему, не подчиненные и неподконтрольные ничему и никому. Наверное, это и было то, о чем говорил Купер, но теперь это уже неважно, ведь завтра, когда ледяное солнце этой системы поднимется на небосвод, эти люди оденут свои обычные одежды и отправятся на свою привычную работу, чтобы к концу рабочего дня, вновь обрести свободу.
3.
В кабинете царила могильная тишина. Огромные механические часы, стоявшие в самом углу помещения, молча, чеканя свою поступь, указывали на половину первого ночи. Он молчал. Я смотрел на него и ждал, когда все начнется. Несколько раз, пытаясь пробить эту мертвую тишь, я хотел сорваться и начать первым, но видя серьезный вид генерала, отбрасывал эту затею. На его лице выступили морщины – возраст брал свое. И хоть здоровья ему было не занимать, справиться с таким врагом как "время" не мог даже он.
