живот. Сам же шаман лишь глотал слюну и молча, хоть и с нетерпением помешивал свой завтрак, или обед. В своих путешествиях старик потерял ход времени.
Мысли занимала навязчивая тревога. Его вновь посещали раздумья, станет ли этот завтрак последним, или пронесет, и выводы такие были не напрасны. Редко кто оставался жить после визита Жестокой, настолько редко что таких не было.
***
Солнце хозяйничало на небосводе. Даже тучки и облака словно прятались от его величия, день был в разгаре. Деревенские мужики, что работали в поле, не скрывая радости, вовсю улыбались солнцу. Лишь дети, что играли в деревне, первенствовали над мужиками по улыбкам и смеху.
День был великолепен. В хижину сквозь окна проникали щедрые лучи солнца, некоторые настолько осмелели что, не боясь ничего, обосновались на заросшей приличной бородой щеке одного старика, который прикорнул после сытного завтрака, и который даже не заметил такой наглости. Напротив, находясь все также во сне, расплылся в улыбке от приятного тепла. Даже природа не скрывала своей радости, птицы на разрыв щебетали, перекрикивая друг друга, как будто комментируя как прекрасен сегодняшний день. Но как всегда бывает в таких ситуациях, есть одно «но», и это «но» не заставило себя долго ждать.
На горизонте появилась черная точка. Сначала одна, но позже ее уже догоняли с пару десятков других. С этого момента все стало меняться. Даже солнце как будто стало тускнеть, а на горизонте с той же стороны, откуда приближались точки, появилось облачко, это облачко словно проводник, позднее приведет за собой огромную непрерывную черную тучу, которая стремительно надвигаясь, поглотит солнце, каким бы величественным оно не было, и сотрет без остатка все улыбки, отвечающие взаимностью солнцу. Но это будет позднее, а сейчас только черная точка в окружении свиты приближалась все ближе.
Заросшее лицо, которое лишь недавно освещал богатый луч солнца, более не улыбалось. С минуту погодя открылись глаза, и лицо приняло выражение, которое принимает лицо следопыта, который услышал, что-то вдалеке.
Старик глубоко вздохнул, его гость близко. Он встал, и больше не мог спать. Вся сонливость исчезла, словно ее и не было.
Шаман присел на свою кровать, которая лишь смутно напоминала ее. В действительности кровать являлась лишь кучей пихтовых лап, покрытой какой-то мешковатой тканью, которая после длительного использования даже приняла соответствующую пролежину, повторяющую фигуру старика.
Старик о чем-то задумался. Настолько глубоко, что даже не услышал голосов на улице, суть которых была относительно его самого.
Высокий явно женский голос спросил.
– Где ваш шаман?
Отвечающий голос был тоже женским, но более хриплым и даже старым, что ощущалось в слабости голоса и его медлительности.
– Какой шаман?
Вопрос разозлил женщину, но гнев свой она по какой-то причине придерживала, хоть и в разговоре это все-таки отражалось.
– Тот,
