государственный медицинский институт. Я её в Москву отвёз, она сдала все экзамены, устроилась в общежитии. На врача будет учиться. У неё три года впереди, чтобы определиться, кем по специальности будет. Учёба через два месяца начнётся. В общежитии есть телефон, если хотите поговорить, позвоните, её, если она на месте, позовут, и поговорите. Телефон в райцентре есть, на почте. Номер я записал. Потом можно будет договориться на определённое время для звонков, чтобы она ждала. Это ещё не всё: я её рядом с местом учёбы на работу устроил, санитаркой в больницу, будет постигать медицину с низов, да и приработок хоть какой-то.
Пока все переваривали услышанное, я развязал тесёмки мешка и стал доставать подарки. Это немного отвлекло родителей. Дед с бабушкой ладно, они нормально всё восприняли, тем более Москва есть Москва, однако, к моему удивлению, и отец это принял: удивлённо почесал затылок и махнул рукой, мол, врач так врач, тоже профессия хорошая. С воров я снял трое наручных часов, и те, что поновее, подарил ему, мол, из Москвы. Конфеты для мелких немного помялись, но малышня всё равно приняла их с радостью. Но им ещё не всё, картинки-раскраски купил и краски с кистями. Марине, своей сестричке-близнецу, – нарядное платье, Таня выбирала. Деду – курительную трубку, а то он всё мундштуком пользовался, а также зажигалку, матери – два новых платья, они с Таней одинаковые фигуры имели, как и размеры ноги, так что и обувь была. Бабушке – нарядный платок. Маме вернул всё, что Таня у неё занимала. Отцу – пачку денег, даже больше, чем он давал на поездку. Тот и так понял по количеству подарков, что дело нечисто, поэтому терпеливо ждал, когда можно задать вопрос:
– Откуда?
Ему я рассказал ту же историю, что и Тане, с найденным в лесу трупом, сразу же повинившись, мол, если бы всё отдал, Таню на врача не увёз бы учиться, а так и её хорошо устроил, и им хватит, даже на стройматериалы для дома. Так что моё возвращение пришлось как нельзя вовремя.
– Ты всё давно спланировал, – горестно вздохнул отец и, сжав мне плечо, отошёл в сторону, закурил.
– А ты бы разрешил? – честно и прямо спросил я.
Молча посмотрев на меня и сев на завалинку покосившейся избы, задумался и отрицательно покачал головой.
– Чего и стоило ожидать. Ты не обижайся, позже поймёшь, что я всё сделал правильно. По-другому я поступить просто не мог.
Отец не стал спрашивать почему, продолжая задумчиво курить, глядя себе под ноги, ну а я стал общаться с семьёй, всё же больше двух недель не виделись.
Сидя на стволе дерева, что склонялось прямо над родником, и поглядывая вокруг – глухая чащоба имела свою жизнь, – я дал обсохнуть ногам. Потом, перебравшись по стволу к берегу, намотал портянки и надел сапоги. После чего, подхватив винтовку и забрав сегодняшнюю добычу, энергичным шагом двинул в деревню. Полдень, информация уже должна была распространиться. Сегодня двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года. Несмотря на то, что я отправил
