храниться тела убитых, учитывая, сколько преступлений остаются нераскрытыми!
Макс начинает хохотать. Я впервые слышу его смех в реальности. В моих снах он смеется постоянно.
– Ты ненормальная, – говорит он и откидывается назад, на локти.
– Да-да, – говорю я. – Мне уже говорили. – Но мне так хочется спросить, почему мы уходим от разговора?
Сажусь вполоборота к Максу и поднимаю на него взгляд.
– Так что же? – Я изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие и непринужденность – и все же не могу сдержать радостную улыбку до ушей. Ну, не могу ничего с этим поделать, даже если бы и хотела. Думаю, случись сейчас солнечное затмение, я буду светиться в темноте. Не верится, что Макс реален, что он рядом, что между нами – считаные сантиметры.
– Что? – переспрашивает он, косясь на меня. Вид у него беззаботный. Он что, издевается?
– Не вынуждай просить, – говорю я. – Я и так слишком долго ждала. – Эта откровенность смущает меня саму, но я чувствую, что беспокойство отступило. Передо мной не Макс Вулф, капитан футбольной команды, лучший ученик школы. А просто Макс, такой, каким и был всегда. И в глубине души я знала это и раньше. Однако мне нужно, чтобы он сам это сказал.
Макс ухмыляется и прикрывает глаза ладонью, глядя на меня.
– Ладно, я помню.
– Что же ты помнишь? – с притворным непониманием спрашиваю я.
– Помню сны, Элис! – несдержанно восклицает он, но не может сдержать улыбки. – Довольна?
Еще как. До безумия. Но пока что нельзя ему это показывать.
– Не раскроете ли свой тезис, мистер Вулф? – спрашиваю я, старательно пародируя Леви.
– Ладно. – Макс стягивает свитер, складывает его и кладет себе под голову. На секунду обнажается полоска его живота, и я забываю, о чем мы говорим. Но слова Макса возвращают меня к реальности.
– Я вспомнил тебя сразу же, как увидел. Ты начала мне сниться, когда я был маленьким. Тогда ты выглядела иначе. У тебя была смешная стрижка под горшок, а Джерри всюду за тобой ходил… – Он улыбается уголком рта, а я – во весь рот.
– Всему виной отец-одиночка, – довольно говорю я. – Он не мог понять, как заплести мне косичку, поэтому просто все отрезал.
– Мне было плевать на прическу, – говорит Макс, глаза у него закрыты. – Я считал тебя самой крутой девчонкой на планете. И до сих пор считаю.
Я обдумываю его слова, краснея. Ложусь рядом, подложив под голову на свою сумку.
– А я думала про тебя: «А он ничего», – признаюсь я. – Но на самом деле я просто использовала тебя, чтобы сблизиться с Горацио.
– Мир его праху, – говорит Макс. – Он был лучшей черепашкой северных штатов!
Мы лежим в тишине, солнце согревает наши лица. Если бы это был сон, я бы перевернулась на живот и запустила пальцы в густые волосы Макса. Или ласково потрепала бы мочки его ушей. Во сне мы все время вместе. Но это не сон. Я спрашиваю себя, скучает ли он
