Я очень испугался, вообразив, что они собираются похоронить меня в нем живым. Ульрих поставил рядом с гробом стул, приподнял меня и посадил на него. Он увидел мои глаза, испуганно уставившиеся на деревянный ящик, и сказал ласково, насколько позволял его срывающийся голос:
– Ведь тебе раньше никогда не доводилось видеть клавесин? – Он нажал на одну из клавиш, и прекрасный, чистый звон наполнил комнату. – Ты можешь спеть эту ноту, не так ли, мой мальчик?
Трое мужчин в нетерпении уставились на меня, и мне показалось, что еще немного, и стул опрокинется подо мной.
Ульрих облизал губы и снова ударил по клавише:
– Вот эту ноту.
Мой рот пересох, а язык стал толстым от ужаса.
– Пой, – сказал аббат и шлепнул себя ладонью по запястью. – У меня нет времени на игры.
Последовал еще один удар по клавише. Ульрих спел ноту – его голос был чистым и холодным.
– Давай, Мозес, – сказал Николай. Он кивнул, улыбнулся и высоко, насколько смог, поднял свои густые брови. – Они просто хотят услышать, как ты поешь.
Аббат с отвращением взглянул на улыбку Николая и сказал холодно:
– Мальчик, пой, или ты никогда больше не увидишь Николая.
Ульрих снова ударил по клавише, слегка при этом наклонившись.
– Вот эту самую ноту, – стал уговаривать меня Николай, как будто аббат только что не сказал этого. – Всего один раз.
Сомневаюсь, что даже ангел смог бы уговорить меня запеть. Из моего горла мог вырваться собачий лай, наберись я духу повторить этот звук.
– Ну что ж, у него был шанс, – сказал аббат.
Он схватил меня за руку и уже почти стянул с моего насеста, но Ульрих остановил его.
– Оставьте нас, – попросил он. И положил свою бледную руку на руку аббата. – Оставьте нас вдвоем. Он запоет.
– Почему он должен запеть с вами наедине, если он не поет, когда на кону стоит его будущее?
– Мне нужно поговорить с ним.
Аббат воздел руки ввысь:
– Так говорите же!
– Наедине.
– Ах-х-х! – проблеял аббат. – У меня нет на это времени. Даю вам десять минут. Потом он сядет на повозку и отправится в Роршах.
Он вышел. Николай проводил его взглядом, но сам не сдвинулся с места и не думая следовать за ним.
– Пожалуйста, брат Николай. – Ульрих жестом указал на дверь.
Громадный монах был поражен самой мыслью оставить меня.
– Он меня не боится.
Я согласно кивнул. В душе я молился, чтобы мой заступник не оставлял меня наедине с этим человеком.
Но Ульрих подошел к Николаю и начал выталкивать его из комнаты.
– Мне нужно поговорить с ним наедине, – прошептал он мрачно. – Пожалуйста.
Николай отбросил его руку:
– Я дал клятву защищать его.
Ульрих сказал тихо
