style="font-size:15px;"> ЛЮБОВЬ. «Сухая любовь» – платоническая (по Далю). «Любовь вперебой» – заглавие раздела в «Частушках» Симакова.
ЛЮБОВЬ. «Хороший шахматист умеет играть, не глядя на доску, хороший влюбленный – любить, не глядя на женщину» (С. Кржижановский).
ЛЮБОВЬ. Боккаччо в «Филоколо» различает любовь к Богу, любовь-страсть и любовь продажную: о первой умалчивает, третью презирает, а от второй предостерегает: начало ее – страх, середина – грех, а конец – досада.
ЛЮБОВЬ. НН остался душеприказчиком большого филолога; тот, зная цену точным фактам, позаботился оставить у себя в архиве собственноручный донжуанский список. Я не удержался и спросил: «Аннотированный?»
Сон в больнице. Голубой гроб, но вместо крышки – голубая же клеенка, приколотая кнопками; надо его выносить, но я замечаю под клеенкой шевеление, вынимаю кнопки из изголовья – из щели, змеясь, вылезает Евгений Онегин в цилиндре, отряхивается и говорит: «Надо что-то делать с Пушкиным».
МАРР. Набоков и Гете сходны естествоиспытательским взглядом на мир (только Н. приравнивает живое к неживому, а Г. наоборот), а Белый и А. Н. Толстой схожи выведением всего на свете из жеста. Когда критиковали марровский «язык жестов», кто-то сказал: «Да как же в труде мог родиться язык жестов, если руки были заняты?»
МАСОНСТВО было чем-то вроде тимуровского движения в заформализовавшемся христианстве: идеалы те же, но сдобренные тайной.
МАТЕМАТИКА. «Без меня народ неполный»? Нет, полнее, чем со мной: я – отрицательная величина, я в нем избыточен.
МАТЕМАТИКА. В американском докомпьютерном анекдоте университетский завхоз жалуется на физиков и биологов, которым нужны приборы: «То ли дело математики – им нужны только карандаши и резинки, – и мечтательно: – а философам даже резинок не нужно…» Если философия есть философствование, то да. Эйнштейн о философах: «Как будто у них в животе то, что не побывало во рту».
«Когда число слушателей меньше одного, я отменяю лекцию», – говорил А. Есенин-Вольпин. В университете нам, второсортным отделениям – античникам, восточникам, славистам – русскую литературу второй половины XIX в. читал А. А. Сабуров, автор книжки о «Войне и мире». Читал он так, что от раза к разу аудитория пустела. Он, бросая взгляд с кафедры, изящно говорил: «Наш круг час от часу редеет?..» Наконец, в амфитеатре оказался только один слушатель (это был я) – отменил ли он лекцию, я не помню. Потом в блоковском «Литнаследстве» я прочитал дарственный инскрипт Блока Андрюше Сабурову, одиннадцатилетнему: он был племянником Метнеров. А мы и не знали.
МАТРЕШКИ стали вырабатываться в России с начала ХХ в. по японскому образцу, первым взялся за это и дал им название один из учеников Поленова.
МЕЛОДИКА СТИХА. «Я помню, как года три назад на поэтическом фестивале в Питере один поэт пытался бить другого со словами: "Ты зачем, сука, у меня интонацию украл?"» (Л. Рубинштейн. «Еженед. журнал», 2002, № 27).
МЕМУАРЫ. Вечер
