в банде был осужден, отсидел. Но в нем проснулся человек, он в последнее время…
– Давайте по порядку, – прервал Кружилина оперуполномоченный. – Анна, говорите вы, партизанила. А может быть, она… попросту шпионкой была в вашем отряде?
– Это исключено. Она порвала с отцом, с семьей. Она очень любила Федора Савельева, моего командира эскадрона…
– И из-за любви пошла с красными? – улыбнулся Тищенко.
– Что же… Любовь – дело серьезное.
– Когда дело касается классовых идей, то любовь… Впрочем, хватит на сегодня, – сказал вдруг оперуполномоченный, собирая бумаги. – Вы пока отдыхайте тут. Завтра продолжим. Поесть вам принесут. Туалет за этой дверью.
– То есть как – тут?.. Как – завтра?!
Но оперуполномоченный, не отвечая, вышел, щелкнул английский замок в двери. Телефона не было, кабинет на четвертом этаже. Да и не прыгать же в окно, если бы кабинет был и на первом.
Придавив гнев и возмущение, Поликарп Матвеевич сел на диван и попытался хладнокровно сообразить: в какое же положение он попал и что, собственно, от него хотят? На арест не похоже, но и на свободу тоже. Да и за что его арестовывать? Дикость какая-то. Иван Савельев… Ну Иван… Нет, нет, не может Иван, не должен был… Тут какое-то недоразумение. А что, если… Ведь в самом деле, вели же следствие. Но Федор Савельев, Анна, жена его?.. Нет, нет, это исключено, чушь какая-то. А что, если не чушь? В последнее время раскрыта масса вредительских групп по всей стране. Что, если я… если меня вокруг пальца обводили все – и Федор, и Анна эта?.. Да нет же, нет, какая она шпионка?
Все перепуталось, все перемешалось в голове Кружилина. Слишком неожиданно все это обрушилось на него, слишком в неожиданном положении он оказался.
Ночь он провел без сна.
Утром явился с папкой под мышкой Тищенко.
– Я прошу… Я требую: сообщите обо всем секретарю крайкома партии! – почти закричал Кружилин.
– О чем? – спокойно переспросил безусый чекист.
– О том, что вы меня здесь держите!
– Доложим, – отозвался тот, сдувая с рукава гимнастерки соринку. – Если надо будет – доложим.
Он сказал это таким равнодушным, бесцветным голосом, что Поликарп Матвеевич взорвался яростью:
– То есть как – если будет надо?! Что вы за комедию устраиваете?!
– Вы не волнуйтесь, Поликарп Матвеевич. Если не виноваты, вам нечего волноваться.
– Да в чем, черт побери, вы меня обвиняете?!
– Собственно, ни в чем серьезном. Нам надо было уточнить кое-что об Иване Савельеве, о Федоре, о его жене Анне.
– Кроме того, что сказал, я ничего о них добавить не могу. Вам достаточно? Я могу быть свободен?
– Конечно, мы вас отпустим, – усмехнулся Тищенко.
– Вы меня еще не посадили, чтоб отпускать! И не посадите!
– Успокойтесь, Поликарп Матвеевич, – опять сказал Тищенко. – Хорошо, о братьях Савельевых поговорили. А сейчас…
