которым меня снабдили, не помогал.
Когда снежные стены с обеих сторон дороги делались круче и мелькал черный флажок на них, даже легкие сани замедляли ход: флажок обозначал опасность обвала.
А такой обвал – не пустое: гибель от него в диких местах почти наверное.
Другой флажок – красный – советовал, напротив, проезжать это место как можно скорее: тут обвал уже был, но возможен второй».
Начало семейной жизни
Поселились супруги в небольшой, заново обставленной квартирке на Верейской улице. Была она далековато от центра, но обустроил ее Дмитрий Сергеевич специально для своей молодой жены очень уютно, с любовью и вниманием, в этом ему помогла мать.
На следующий день произошло знакомство с родителями мужа. Чопорность и строгость его отца, генерала Сергея Ивановича Мережковского, отпугивали молодую женщину. Мать вызывала восхищение, но душевная близость между свекровью и невесткой вряд ли могла возникнуть быстро.
Впрочем, никакой страх перед родителями мужа не мог омрачить счастливых первых дней замужества. Согласие, царившее между молодыми, было основано на какой-то удивительной душевной близости. Современники уверяли, что близости телесной между Мережковским и Гиппиус не было никогда. Но какая разница, что именно соединяет людей, если в результате они оказываются связанными друг с другом крепко-накрепко, становятся, по выражению Гиппиус, «единым существом»?
«Он, в сущности, был совершенно одинок, и вся сила любви его сосредоточилась с детства в одной точке: мать. В „Старинных октавах“ он сам рассказывает об этом лучше, чем я могу это сделать. Он и со мной мало говорил о своей любви к матери – очень редко, – так целомудренно хранил эту любовь в душе до последнего дня.
Я видела их вместе, когда она первые месяцы приезжала к нам, привозила в наше новое (и скудное) хозяйство что-нибудь из своего, украдкой, конечно: пару рябчиков, домашние пирожки… мало ли что. Всегда закутанная в салопе. У нее было измученное лицо, но очень нежное. Черные, гладкие волосы на прямой пробор. Почти не было седины, да ведь она не была и стара. Болезненная желтизна лица, обострившиеся черты, а была она, видно, очень красива. Ее большой овальный портрет, висевший в кабинете отца и потом завещанный сыну Дмитрию, – на нем она молодая и красивая очень.
«Этот портрет висел у нас до нашего бегства – конечно, пропал, как все у большевиков.
Я помню ее в моем салончике-кабинете, на турецком диване, и Дмитрия около нее, прислонившись головой к ее коленям. Она его, как ребенка, гладила по голове: „Волоски-то густые…“ Она мне нравилась, но я чувствовала, что я ей пока что чужая».
Через два месяца произошло трагическое для семьи событие: мать Дмитрия Сергеевича умерла, и это стало для него страшным ударом. Его горе и отчаяние Зинаида Николаевна
