жила с ним в одной комнате и всячески опекала и холила единственного сына. В отличие от Гала, которая рано стала самостоятельной, Эжен пока пребывал под присмотром матери и полностью ей подчинялся. Болезнь Эжена захватили в начальной стадии, она еще не зашла слишком далеко, но он, как и Гала, боялся умереть молодым.
Отец Эжена Клеман Грендель, зажиточный парижский буржуа, успешный торговец земельными участками, не одобрял увлечения сына написанием стихов, что в планы семьи не входило и расценивалось как непозволительная блажь. Разве сочинение стихов – это профессия? Денег на этом занятии не заработаешь – так рассуждал отец. Он пытался отвратить сына от пути, ведущего, по его мнению, в никуда, и не собирался расширять границы своего устоявшегося мирка. «Мой мальчуган, моя жена, я! Все остальное – пустяки!» – согласно этому девизу Клеман Грендель выстраивал свою жизнь. Сын должен унаследовать семейный бизнес, стать крепким хозяином, научиться считать и приумножать деньги. А иначе зачем отец все это создавал, пробиваясь из низов? Он начал с конторского служащего и быстро добился успеха. У сына же было совершенно другое мнение о своем предназначении. Его неудержимо притягивал к себе мир поэзии, живописи, искусства, мир возвышенных образов, о которых отец, совершенно приземленный человек, не имел понятия. На семейном совете было решено привлечь Эжена к делам отца, но он не смог начать работать из-за неожиданно обнаруженного туберкулеза.
Приехав в санаторий, Эжен сразу обратил внимание на Гала, выделявшуюся среди других обитателей Клаваделя. Загадочная, непроницаемая, погруженная в книги, с черными локонами и сверкающими глазами на строгом лице, девушка поразила воображение юного поэта, которому едва исполнилось семнадцать. В первых стихах Эжена Гала «неуловимая», «манящая», «властная», «презрительная», «бесстрашная»… В окружении взрослых, казавшихся ей старыми, Гала хотелось бы познакомиться с кем-то молодым, чтобы пошутить и посмеяться, как это было с Асей и Мариной в гимназические годы. Гала не могла пройти мимо своего сверстника, выглядевшего так романтично, непременно с книгой в руке, и бросавшего на нее заинтересованные взгляды. Им двоим разрешалось читать во время послеобеденного отдыха в застекленном зимнем саду, где рядами стояли кровати для больных. Отдых после обеда – священное время Клаваделя, этой тихой гавани на волшебной горе. Никаких разговоров, перешептываний, полный покой. Но Гала, так же как и Эжен, успокаивалась только с книгой. Читая, они уносились в другие миры, отвлекались от своей болезни и неизбежных мыслей о смерти, и на них, нарушителей строгих санаторных правил, махнули рукой.
Клавадель, Швейцария
Она была русской
«Вопреки отзывам, которые можно услышать от самых разных людей, Гала вовсе не была закрытым и неискренним человеком, она была русской, одновременно суровой и обаятельной, с непредсказуемыми перепадами настроения», – писал журналист Робер Дешарн, друг Сальвадора Дали.
…Однажды
