малолетний дурачок! – бросил отец на-последок уже мне в спину, выходя из комнаты. Дверь снова хлопнула.
– И буду играть, – буркнул я спокойно, но внутри меня все бушевало. В который раз мое чувство обостренной справедливости не находило выход.
«Почему отец так сказал!? Зачем!? Ведь это неправда, что я не давал ему возмож-ности изучить компьютер. Ну, ведь, ложь же! Он никогда не интересовался компьютером. НИКОГДА! Зачем же он так извратил факты, выставив меня в нехорошем свете!? И тут же отыграл назад, когда я предложил поменяться местами. Странно… Чего он хотел до-биться? Хочешь учить компьютер? Пожалуйста! Не хочешь крутить баранку? Давай, я за-меню! Мне несложно. Я знаю себя. Если надо для дела, то я готов выполнять любую рабо-ту. Зачем же уходить от темы разговора через обвинения меня в неспособности водить ма-шину!? Как-то уж совсем нечестно и некрасиво. Хотя, если целью было всего лишь при-низить меня и сказать гадость, то… Но ведь это ж мой отец! Зачем ему ТАК поступать со своим сыном!? Бред какой-то! Сколько помню с детства образ отца – самый честный, са-мый правильный, самый хороший, самый справедливый, самый… самый… отец в мире! Или я чего-то не замечал в нем!? Не знаю…»
Я продолжал кликать мышью и никак не мог успокоиться. Внутри ворочался и рос зверь несправедливости и заставлял сердце ходить ходуном, как поршень в цилиндре.
«Что не так!? Почему отец сознательно и явно идет на конфликт и прессинг меня!? Зачем не в первый раз и все обиднее переходит на личности!? Чего он добивается!?»
Каша из мыслей, как в центрифуге, крутилась в моей голове. Несколько минут я зло кликал мышкой, вышел из игры, выключил компьютер.
– Старый мудак, – буркнул я себе под нос, взял телефон и позвонил Вовке.
Следующие два дня мы трудились с отцом, общаясь только по рабочим вопросам. Он рулил и курил, пока мы катались по избитым маршрутам, я же, отвернувшись, кисло пялился в свое окно. И под конец пятницы мы снова разругались. И снова вдрызг!
Это случилось около восьми вечера. Все шло как обычно. Мы приехали в «Пере-свет» полседьмого – последняя точка, разгружаемся и домой. Я выскочил из машины и пошел в офис с накладными. Мы почти всегда приезжали в «Пересвет» под конец дня, к тому времени база полупустовала, выгрузка и сдача товара проходила быстро и спокойно. Я оформил документы, вышел из офиса, поднялся на рампу. Наша «газель» уже стояла подле нее с открытым бортом и откинутым кверху тентом. Отец сидел на лавке и курил, закинув ногу на ногу.
– Все, разгружаемся? – спросил он меня, устало потерев лоб и глаза.
– Да, разгружаемся! – кивнул я. – Че, где кладовщицы? Ты им говорил!?
– Нет, не ходил туда, – произнес отец.
– Хорошо! На, держи остатки, посмотри пока, я наверх! – сунул я отцу в руки два листа и нырнул в дверной проем на лестницу на второй этаж.
– Да я не вижу ничего тут без очков, шрифт мелкий, – донеслось сзади.
Наверху царила усталая тишина конца рабочего дня. Сказать откровенно, работа у кладовщиц в «Пересвете»
