жизни.
А Белка ему, что ты зря паришься, браток, не нашего это звериного ума дело. Вон люди – у них головы большие, пускай себе о том размышляют, а нам-то зачем туда соваться – в эти высшие материи, математики и прочие квантовые извращения? И вообще ты, Хомяк, просто зажился здесь в лесу и зажрался. Ушёл бы молодым, как все хомяки, и всё в порядке было бы. А так, доконают тебя мысли шальные, и кончишь ты бешеным хомяком. Я уж таких повидала, не хомяков, правда, а белок. Но какая нахрен разница, если бешенство неизлечимо.
Поник головой Хомяк, но на всякий случай уточняет, нет ли из этого другого какого выхода или никак?
Белка, жуя орешки, говорит, что есть, наверное, выход-то, как же без выхода? Но кто ж его знает? Хотя, разве Сыч знает, он вон тысчу лет в лесу живёт, спроси у него.
Обрадовался Хомяк, что вроде есть кто, кто подскажет. Но с другой стороны, страшно так, что аж мороз по шкуре. Ведь Сычу что? Схватил Хомяка и съел. Для него это обыденно.
Что же делать? Понял Хомяк, что не уснуть ему этой зимой. Решил он до весны бодрствовать. И чтобы тоска его не задавила, Белка у него осталась. Так они вдвоём перезимовали, благо у Хомяка запасов полные склады.
Пришла весна. И чего делать? Эх, пошёл Хомяк до Сыча. Пришёл ночью и стучит в дверь. Открыл Сыч и обрадовался, вот, дескать, ужин пришёл. А Хомяк скромничать начал, да чего там, я старый, невкусный. Да и вообще, я по делу пришёл.
Сыч от такого расклада разговора чуть с дупла своего не вывалился и предположил, что Хомяк, идя к нему, наверное, в сосну ударился, и что ему, Сычу, с его хомячьих дел никак не наесться. Дальше засычал Сыч на Хомяка, давай, организуй пожрать чего-то, а то на голодный желудок какие дела?
Задумался Хомяк, где же ему мяса для Сыча раздобыть? У него же, окромя семечек да орешков, отродясь ничего не было. И подумал Хомяк, что вот собираешь всю жизнь, а оно, оказывается, не подходит. Но потом передумал Хомяк свои мысли и придумал.
Набрал Хомяк семечек и зёрнышек полные щеки, пошёл в деревню, где у крестьянина куры жили. Рассыпал Хомяк семечек и зёрнышек, а куры глупые тут же вокруг них собрались, и давай клевать. А Хомяк сыплет по дорожке, а куры за ним зёрнышки собирают.
Вот так они и двигались по направлению к дуплу Сыча. Вначале было у Хомяка целое стадо курей – где-то чуть больше дюжины. Но пока он до Сыча дошёл всех, кроме одной, волки с лисами переловили.
Съел Сыч курицу и взялся Хомяка слушать. Поведал Хомяк о своих тоскливых терзаниях душевных. А Сыч и отвечает, что вечная жизнь в шкуре хомячьей – это эволюционный тупик, что развиваться надо и выше расти.
Хомяк возразил, что расти ему уже некуда, ведь когда он крупнее, то и заметнее для хищников ненасытных.
А Сыч ему, мол, если ты, Хомяк, такой герой тут выискался, то тебе нужно Одну Косточку, чтобы она выросла, а из неё вырастет твоё новое время, и будешь ты уже не хомяк, а кто-то другой. Кто именно – этого никто не знает, даже та Одна Косточка.
Потом Сыч продолжил, что Одна Косточка находится в плоде. А плод,
