смекнул, что надо ему, Наполеону, другой дороги не давать, а гнать его по старой, разорённой Смоленской дороге.
И тут как пошло, как поехало, как погнали французов… Тут уж и сам Михаил Илларионович мне бутыль самогона поставил, хорошего подмосковного первача.
И выпили мы с ним, и салом закусили, и сказал он мне:
– Верно ты тогда подсказал, верно. Ведь ежели бы я не заснул тогда на совете, наверняка бы какую-нибудь глупость сморозил. Все бы исполнять кинулись, глядишь, всё бы и по-иному вышло. Дал Бог, выиграли бы мы эту Бородинскую битву. И так мы Москву по-умному оставили, и москвичи её по-умному сожгли. Вот оно всё как разумно получилось. О чём это говорит?
– О чём? – спрашиваю.
– А о том, что на каждую гениальную голову в России пыльный мешок найдётся.
Вот так он эту фразу и сказал. Это уж потом она преобразилась и стала звучать по-другому. Дескать, на каждую хитрую попу всегда найдётся кое-что с винтом.
А потом эта поговорка уже приобрела тот вид, который вы все, конечно, знаете.
Вот такой он был, Михаил Илларионович Кутузов. Мудрый был человек. Как говорится, и хитёр и мудёр.
И мы его за это помним до сих пор и почитаем.
И только сейчас, глядя на современную жизнь, понимаешь, как прав был Кутузов: для того чтобы спасти Россию, надо порой сжечь Москву.
Александр II
Самое главное, что сделал в своей жизни царь Александр II, – отмена крепостного права. Далось это нелегко. Мы давно ему говорили, что крепостных пора отпускать на волю. Это же был позор нации. Рядом, в Европе, все люди свободны, а у нас – европейская страна и на тебе – крепостные. Причём доходило до маразма, некоторые владельцы крестьян, самые заскорузлые из помещиков, до сих пор использовали право первой ночи. То есть перед свадьбой крепостная девушка должна была прийти на ночь к помещику.
Жена помещика к этому относилась спокойно. Да и крестьяне, надо признать, так уже к этому привыкли, что порой даже шутили: «А пущай барин чёрную работу сделает, а мы уж потом будем сливки снимать».
Вот так иногда шутковали эти развратники. А мы ещё боролись за отмену для них крепостного права.
Однако время шло, Александр, царь-батюшка, всё хотел отменить это рабство, но почему-то это ему никак не удавалось. Одни, либералы, говорили – надо отменять, другие, ретрограды, кричали: «Ни за что!» И ретроградов было, конечно, больше, чем нас. Кому охота отдавать своё, кровное. А их же не просто отпускать надо было, их же надо было наделять землёй, а поскольку денег у крестьян не было, то платить за землю должно было государство. Тогда мы, либералы, предложили царю поговорить с самим народом. Надо же и крестьян спросить: а хотят ли они на свободу?
– Что за глупый вопрос! – вскричал царь. – Как человек, находящийся в рабстве, может не хотеть свободы?!
– А вот так, – загадочно говорили ретрограды. – Вы, царь-батюшка, вспомните, как в двенадцатом году Наполеон листовки разбрасывал, что хочет освободить крестьян от крепостного права. Что получилось?
– А что? – испуганно спросил царь.
– А
