Аркадьича, сгорающего от любопытства, а мы поднялись наверх.
…Через пятнадцать минут все было окончательно расставлено на свои места. Суздалев и Антон без труда нашли пролет, из которого выпал старпом. Он находился как раз у двери в машинное отделение. А каюта Васи Митько, расположенная по правому борту, находилась прямо напротив двери в машинное отделение. Странным казалось только одно обстоятельство: на площадке не горела лампа. И она освещалась только тусклым светом, идущим из недр машинного отделения. Заграждения тоже были сломаны, и на них висела никому теперь не нужная табличка: «Осторожно» с черепом и перекрещенными костями. Кто-то из команды в свое время поленился приварить прутья заграждения, ограничившись лишь табличкой и веревкой, натянутой на месте отсутствующих перил, и понадеявшись на защитную сетку, которую падающее тело старпома фантастическим образом умудрилось проигнорировать.
– Нарушение техники безопасности, – констатировал адвокат. – А это уже статья… А, впрочем, картина ясна. В стельку пьяный старпом путает собственную каюту и дверь в машинное отделение. И, поскольку свет на площадке пролета отсутствует, он пытается найти его…
– Верно, – неожиданно поддержал Альберта Венедиктовича второй помощник Суздалев. – Васька верхний свет не переносил, он глаза давно посадил, еще когда первый год во льдах охотился. Не переносил – и все, так же как и курево… Только блондинку сорокаградусную уважал… Злодейку с наклейкой… Он, когда в каюту приходил, всегда настольную лампу включал, это его успокаивало. Он мне сам об этом говорил…
– Вот видите, – перебил Суздалева адвокат, – теперь все сразу становится на свои места. Старший помощник просто прошел вперед, чтобы, как он думал, включить настольную лампу… Ну и… летальный исход, сами понимаете… Инцидент трагический, но ничего криминального я в нем не нахожу. Капитану необходимо опечатать каюту э-э… покойного и позаботиться о его теле. И чтобы дело не приобрело ненужной огласки…
В этом месте пространной речи адвоката все выразительно посмотрели на меня. Я была паршивой овцой среди монолитного мужского стада, я могла растрепать о смерти старпома, да при этом сгустить краски. Я улыбнулась капитану и приложила руки к груди:
– Можете рассчитывать на меня…
Ночь была на исходе, а мы сидели в бильярдной уже целый час. Здесь были опоздавшие на полчаса свидетели ночной трагедии: капитан, второй помощник Суздалев, Альберт Венедиктович, нейрохирург Антон, губернатор, Вадик и я. Мужчины хлестали спиртное, я же ограничилась минеральной водой. Мне нужно было сохранить светлую голову: вот уже целых шестьдесят минут обсуждался вопрос – что же делать дальше?
Тело старпома было перенесено в рефрижераторный отсек. Я не переставая думала о нелепо погибшем, так и не уехавшем на материк Василии Митько… Сейчас он лежит там, куда обычно сваливают перемолотые в фарш освежеванные туши тюленей, чтобы позже отправить их бесполезное мясо на зверофермы. Перед самым выходом в море ответственный
