предварительно заинструктировать. Контролировать звонки. 3) Целесообразно рассмотреть вопрос о переводе Ленина в Первую городскую клинику (возле этих двух предложений Сталин красным карандашом подчеркнул: «Нельзя!» – Г. Н.).
Пред. В.Ч.К. Дзержинский».
Чуть ниже подписи Дзержинского последовала резолюция Сталина: «Заменить охрану, сменить поваров! Всех! И. Сталин. 30.12».
Мы знаем, что позднее, в связи с временным улучшением здоровья, Ленину дали возможность выступить на XI съезде партии, проходившем с 27 марта по 2 апреля 1922 года, и выступление это показало, что вождь с трудом поддерживал связную речь. Он даже не смог участвовать в прениях по своему докладу. А 3 апреля Сталин был избран Генеральным секретарем партии.
Из впервые публикуемого у нас письма Ленина Дзержинскому вытекает сенсационный вывод, заставляющий коренным образом пересмотреть всю официальную версию. Ведь из него следует: Владимир Ильич прекратил свою деятельность как глава партии и государства в декабре не 1922, а 1921 года: и все, что официально сообщалось о его дальнейшей жизни, было лишь прикрытием страшной тайны – его многолетней политической изоляции.
Благостную официальную картину последних дней Ленина в Горках, в которой живописуется, как Владимир Ильич учился заново говорить и писать, как он стремился следить за политическими событиями, как устраивал деревенским детям новогоднюю елку и заботился об обслуживающем персонале, полностью перечеркивает еще одно страшное письмо, хранящееся все в той же архивной папке с грифом «Особой важности». Его написал Сталину один из лечащих врачей Ленина в Горках.
«Товарищу Сталину И. В.
Москва, Кремль.
Строго конфиденциально.
Уважаемый Иосиф Виссарионович!
За последние несколько дней здоровье нашего пациента заставляет проявлять серьезное беспокойство, и речь идет не об осложнении общих терапевтических особенностей, а о более тревожном, о полном расстройстве психики пациента, что, на мой взгляд, никак не связано с ранением и лечением, и изоляцией в том числе.
Пациент стал излишне чудашлив. Это выражается в громком, продолжающемся смехе, который переходит в кашель и рвоту. Причем причины, которые могли бы вызвать этот смех, самые нелепые – кошка, сторож за окном, уборка снега, разговор с поваром на кухне и т. п. Пациент долго спит. Он просыпается в 14, а иногда в 15 часов. Примерно через час после пробуждения он приходит в чувство. Начинает расспрашивать работников и обслугу, медперсонал о происходящих в стране событиях. Подолгу ищет газеты, журналы, сразу пишет письма в ЦК. За последние две недели им написано более 300 писем, причем пишет он их постоянно, днем, вечером, глубокой ночью и вплоть до 4–5 часов утра. (В этом месте, на полях пометка Сталина красным карандашом: «300–150=150, где еще 150 писем?» Сталин продолжал пристально следить за Лениным и «отлавливать» его письма на волю. – Г. Н.)
Товарища Баштанова он не устает расспрашивать о подробностях, как он, Баштанов, передавал
