Примерно этого он и ожидал: его высылают. А после провала на вознаграждение от короля рассчитывать не приходится.
– Замять инцидент, не оставив следа на чести Ее Величества… – продолжал Герши.
– Матери будущего наследника престола, – почему-то взвизгнул граф Эссекс.
– …можно лишь одним способом.
– Убив меня? – огрызнулся шевалье.
– Это было бы слишком просто. – Прокурор улыбнулся ему как родному. – К счастью, ваш король все решил за вас.
– Его Христианнейшее Величество, – напыжился Герши, – собственноручно написал Его Величеству Георгу III письмо, в котором заверил, что вы, шевалье д’Эон де Бомон, являетесь на самом деле переодетой девицей Лией де Бомон, находящейся на службе у французского правительства. Вы передавали королеве Шарлоте вести от ее родителей из объятой войной Германии.
У резидента глаза полезли на лоб.
– И он этому поверил? – с едва скрываемой издевкой осведомился Шарль.
– Неважно, чему он поверил, – оборвал шевалье главный прокурор. – Важно, что написано в бумагах.
– А в них сказано, – де Герши пошелестел страницами, – что вы, Лия Женевьева-Луиза д’Эон де Бомон, родились в 1728 году в городе Тоннер в Бургундии в семье адвоката. – Посол подсунул под нос резиденту желтый лист с гербовой печатью, исписанный красивым разборчивым почерком. – А это ваше обязательство никогда впредь не появляться на улицах Лондона в мужской одежде.
Де Бомон крякнул.
– Осталось только подписать и вы свободны. – Прокурор сложил на груди пухлые ручки. Казалось, все происходящее доставляет ему огромное удовольствие.
– Но я не могу. – Шарль мотнул головой. – Не могу. Разве не понятно?
– В таком случае вы останетесь здесь, – зловеще прокаркал граф Эссекс. – А это, хочу заметить, тюрьма для умалишенных. Вас содержат одного, в очень приличных по здешним меркам условиях. – Лорд помял пальцами костлявый подбородок. – Но все может измениться, молодой человек. Слова вашего короля достаточно, чтоб вас признали женщиной. Хотя бы в стенах этого исправительного заведения. – Он вздохнул. – С вами поступят как с преступницей: обреют наголо, оденут в арестантское платье и посадят на цепь.
– Подписывайте, – вкрадчиво сказал прокурор, – не испытывайте судьбу.
Тюремщики у стены глумливо заржали.
– Если б мы знали, петушок, что ты девка, – никого не смущаясь, бросил заключенному один из них, – мы б тебе пощипали перышки!
Де Герши опасливо скосил на них глаза, открыл чернильницу, висевшую у него на шее, и подал де Бомону перо.
С минуту шевалье колебался, потом протянул руку за листом. Он был человеком без предрассудков. Есть вещи, способные доставить большие неудобства. Но резидент надеялся их перетерпеть. В конце концов никто не обязывал его всю жизнь жить в Лондоне.
Дорогой до посольства де Герши молчал. Шевалье тоже не проронил
