звучащая как омбутсмен, или защитник прав человека. Александр Федорович – персонаж не злой, только безволен и глуп чрезвычайно. Назначить его таким вот омбутсменом, дать кабинет, правильного человека в секретари, и пусть к нему идут жалобщики со всей Руси Великой, Малой, Белой и прочая, прочая, прочая. Большая часть жалоб будет, конечно, обычными кляузами, но таким образом можно очень быстро узнавать в том числе и о больших безобразиях. Естественно, за Керенским будут присматривать соответствующие люди, чтобы его снова не потянуло в политику…
– Пусть жалуются товарищу Сталину или мне, – проворчал Ленин.
– Товарищ Ленин, не каждый вообще решится жаловаться вам или товарищу Сталину. Вот такие люди и составят клиентуру господина-товарища Керенского, – ответил я. – И у тех слоев общества, у которых Керенский еще имеет хоть какой-то авторитет, было бы неплохо, как говорится, держать руку на пульсе.
– Владимир Ильич, – сказал Сталин примиряюще, – вреда от предложения товарища Тамбовцева нет, а вот польза выйти может.
– Ладно, – отмахнулся Ленин, – попробовать, действительно, можно, но если он и здесь все завалит, то придется гнать его со службы поганой метлой.
Мы с товарищем Сталиным синхронно вздохнули, будто говоря – и чего в таком деле можно завалить? Знай себе сиди и подставляй жилетку слезливым дамам, жалующимся на несправедливость жизни.
Тем временем наш караван, свернув с Невского на Суворовский, помчался в сторону Смольного.
– Товарищ Ленин, вопрос о власти – наиважнейший, я бы даже сказал архиважнейший, – употребил я любимое слово Ильича, – поэтому правительство надо сформировать как можно быстрее, дабы не дать опомниться нашим противникам. Это как руль в руках водителя – выпусти его хоть на несколько секунд во время движения автомобиля, и случится несчастье – машина, потеряв управление, врежется в столб или упадет в пропасть.
Сталин, внимательно слушавший наш разговор с Лениным, в очередной раз одобрительно кивнул.
За разговорами мы подъехали к дому на Суворовском, в котором находилась наша временная штаб-квартира. Из подъезда выглянул один из «мышек», который, увидев «Тигры» и бэтээр, приветливо помахал нам рукой. Мы выгрузились и вошли в подъезд. До двери квартиры поднимались тихо, каждый думал о своем.
В квартире мы расселись вокруг большого стола и начали «думу думати». Предварительный разговор со Сталиным у нас уже был, и он, достав из кармана рабочий блокнот, начал:
– Товарищи, мое первое предложение: вместо дискредитированного и ненавидимого всеми слова «министр» глав министерств назвать народными комиссарами. Ну и сами министерства, естественно, народными комиссариатами, или наркоматами. А Совет министров – Советом народных комиссаров, или Совнаркомом. Возражений нет?
Никто не возразил, все кивнули, и Сталин продолжил:
– Теперь по персональному составу. Одна из ключевых должностей сейчас –
