Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной. Юрий Воробьевский
Чтение книги онлайн.
Читать онлайн книгу Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной - Юрий Воробьевский страница 15
И еще: «Тебе следует помнить, что во мне сочетаются две натуры: индеец и чувствительный человек. Чувствительность развеялась, что дает возможность индейцу идти совершенно прямо и твердо». Этот «индеец» ведет ко все более животной жизни: «Животное начало, которое в нас, вовсе не заслуживает такого презрения, как это принято считать».
Поиски земного рая привели Гогена на острова Океании. Здесь – сожительство с тринадцатилетней дикаркой, с которой не связывает ничего, кроме «свободной телесной любви, подлинной страсти животной плоти». А потом – все та же смерть в отчаянии и забвении. И снова – шутка диавола. Полотна нищего художника, скорее напоминающие произведения туземного прикладного искусства, становятся баснословно дорогими.
Один из последователей Гогена – Модильяни – тоже увлекался экзотикой. Он был покорен изысканной грациозностью африканских статуэток маконда. Портреты его современников удивительно похожи на очертания этих черных божков. Но главное их отличие – мертвые глаза. Почти всегда – сплошь залитые единым цветом, без глазного яблока, без зрачка. Такие бывают у разлагающихся трупов. Столь страшные, неживые, вытекающие глаза запомнились многим из тех, кто побывал в состоянии клинической смерти за чертой нашего мира. Такова печать какого-то особого опыта Модильяни. Здесь словно диавол поиздевался: показал, что многие из окружавших портретиста персонажей – духовно уже мертвы. Что они ничего не видят.
Художника, кстати, при жизни также не признавали. Никто не хотел покупать его полотна. Он голодал, побирался. Все, что добывал, немедленно тратил на алкоголь и наркотики. Модильяни убил себя совсем молодым. И опять – посмертная, неслыханная слава, безумные цены на все, к чему прикасалась рука нищего страдальца. Небрежные почеркушки на салфетках кафе «Ротонда» продолжают дорожать и поныне. Состоятельные люди вкладывают деньги в обрывки расползающейся бумаги, где дрогнувшей – то ли от голода, то ли от бреда – рукой проведена порой всего лишь одна кривая линия.
А разве не странным был Сальвадор Дали? Он как-то сказал: «Единственная разница между мной и сумасшедшими – это то, что я не сумасшедший». Однако, судя по картинам, – не скажешь…
И о Босхе – тоже. О чем говорят они, эти чудовища с рыбьими головами, хвостами,