представителей партийной элиты? Возможно, предвидел. Хотя кто бы мог ожидать такого маразма, такой степени нравственного вырождения, который продемонстрировали «прорабы перестройки» и «реформаторы»!
Ленин в свое время вполне определенно называл «опасность, во много раз превышающую всех Деникиных, Колчаков и Юденичей, сложенных вместе». По его мнению, «самый опасный враг пролетарской диктатуры» – мелкобуржуазная анархическая стихия. И если ее удалось тогда отчасти обуздать под лозунгом «Земля – крестьянам», то позже, в период коллективизации, она проявила себя с огромной силой, едва не ввергнув общество в новую гражданскую войну.
А затем по мере увеличения благосостояния советских людей, стал возрождаться «буржуазный дух», причем поначалу не столько в среде трудящихся, сколько среди служащих и, в частности, партийных функционеров.
Сталин повидал на своем веку немало предателей и перерожденцев. Он боролся с ними порой жесточайшими методами. Но искоренить их было невозможно. Сорняки, как известно, значительно более живучи и легче приспосабливаются к изменчивым условиям, чем культурные растения. Нечто подобное наблюдается и в общественной жизни, среди людей.
О свободе научных исканий
В СССР официальные идеологи «работали» на государство. То же попытался сделать Н. Я. Марр – по-видимому, искренне и бескорыстно. При этом оказалось, однако, что он удалился и от логики, и от фактов, и от гуманизма в угоду вульгарно понятой официальной идеологии.
Завет Сталина в его «Вопросах языкознания» – преодолеть это заблуждение во имя истины (не абсолютной, конечно) и, что для вождя было наиболее важно, – ради сохранения социалистического пути развития общества. Этот его завет не был исполнен. Даже при жизни Иосифа Виссарионовича, несмотря на его колоссальный авторитет, партийные идеологи – огромная армия, руководимая многими членами ЦК КПСС, – действовала так, как было ей привычно и выгодно.
Академик П. Л. Капица, будущий лауреат Нобелевской премии по физике, летом 1952 года писал Сталину, в частности, следующее:
«Вы исключительно верно указали на два основных все растущих недостатка нашей организации научной работы – это отсутствие научной дискуссии и аракчеевщина… После вашей статьи о языкознании, аракчеевщина у нас не прекращается, но продолжает проявляться в самых различных формах; я лично самую вредную форму аракчеевщины нахожу тогда, когда, чтобы исключить возможность неудач в творческой научной работе, ее пытаются взять под фельдфебельский контроль… Аракчеевская система организации науки начинает применяться там, где большая научная жизнь уже заглохла, а такая система окончательно губит ее остатки».
Надо лишь отметить, что в то время, если я не ошибаюсь, у Петра Капицы продолжался конфликт с Лаврентием Берией, который не утвердил его руководителем атомного проекта. Отсюда, пожалуй, и слово «фельдфебельский». Как известно,
