Дело в том, что одна из дыр открылась в горном туннеле, и мы потеряли пару грузовиков. Пришлось собирать новое мясо.
– Документы!.. – Жур был краток точно пробка шампанского, во избежание подозрений относительно его личности.
– Отлично! Вот они! Держи! – белый халат протянул папку с накладными и иными бумагами. – Ты в порядке? Какой-то ты неразговорчивый сегодня.
– Голова болит, – выкрутился Жур, подписывая документы, – чуть не умер вчера ночью.
– Да, понимаю, – выказал сочувствие лжедоктор, – не каждый день имеешь дело с монстрами. – Он дождался, пока Жур подпишет чек и, уходя, добавил: – Донни, я надеюсь, что мы закончили, так? Скольких я поставил? На первое время хватит?
– Мы закончили, граци.
– Значит, аривидерчи. Не обижай их, Донни, – опасаясь подвоха алчного мафиози, он, кланяясь и пятясь, чтобы не подставлять спину врагу, удалился со своими людьми через дверь с табличкой «Выход».
Оставшись наедине с уже знакомыми грузовиками, мы скорбели по полуживым искалеченным людям и не знали с чего начать разговор. Воспоминания о геноциде в Сербии произвели неизгладимое впечатление на всех без исключения. Мозг был не в состоянии объяснить, чем провинились люди, чтобы так недостойно завершить жизнь. Было трудно решиться заглянуть за двери ада.
– Может, в них не те, о ком мы думаем и всё не так плохо? – Айс не хотел верить, что все эти козни результат деятельности кучки больных на голову мафиози. Что-то подсказывало, что это только начало того, что им предстояло узнать. Он с сомнением предложил: – Может, откроем один? Проверим, – и обернулся в мою сторону.
– Я не уверен, что хочу снова вернуться в тот ужас, в то, что они сделали с Кендис… но, открою… дверь… в грузовике… ради достоверности.
В конце фразы я осип, воспоминания о смерти сестры придушили горло, слёзы смазали действительность. Только с пеленой на глазах я мог бы взглянуть на живой груз снова. Не помню, как ноги донесли меня к грузовику, как рука потянулась открыть его и скажу более, я не хотел видеть жуткого зрелища за дверью, но к огорчению он всё же был напичкан искалеченными людьми, словно рыбой консервная банка. Полуживые… нет!.. вернее полумёртвые люди не двигались. Измождённые дорогой, теснотой и вероятно напичканные снотворным, чтобы не шумели, они даже не открыли глаз, когда я впустил свет, приоткрыв дверь.
Нам с Айсом однажды не повезло и мы ощутили, что такое быть селёдкой в банке (помните, как нас эти «белые халаты» запихнули в грузовик, и мы еле унесли ноги, применив магию).
– Всё, как и там… – я блеванул на чистенький костюм Жура и не в силах остановить позывы, убежал к борту, чтобы не испачкать палубу, но меня рвало снова и снова…
– Им не помочь!.. – Наоми прижалась к груди Айса и констатировала: – Они живые мертвецы, дальнейшая жизнь в истерзанной оболочке невозможна… – слёзы залили её горестное лицо и она, всхлипывая, упрашивала: – Мы их усыпим, отец?.. Мы прекратим их мучения?!.. – она словно малыш подвывала.
