как же! – Перебил Володя и решительно шагнул ко мне. – Я же чувствую, что горит! – с этими словами он протянул руку и сдернул со сковородки крышку.
Я наблюдала это его движение, как в замедленной съемке, и остро осознавала, что сейчас наступит минута моего вечного позора. И в каком-то отчаянии я в последнюю секунду скосила глаза и поспешно отвернулась. Я сделала ужасное, но что же мне оставалось? Я поменяла местами содержимое двух сковородок.
– Ооооо! – восторженно протянул Володя, водя носом над сковородой. – Да ты же просто волшебница!
– Да, – я сглотнула. – Да.
Ужинать решили в володиной комнате – там, в отличие от моей, было где сесть вдвоем, да и коробки под ногами не стояли. Правда, оказалось, что в его комнате под ногами валяется множество самых неожиданных предметов, включая грязные тарелки, книги, обрывки бумаг и какие-то провода. Впрочем, хозяин лавировал среди всего этого безобразия так, будто вовсе не замечал его, и гордо нес перед собой на вытянутой руке сковородку с обернутой полотенцем ручкой.
Я шла следом, как на эшафот, и что-то блеяла про то, что гарнир еще не готов, смутно надеясь, что несколько минут отсрочки дадут мне призрачный шанс все исправить. Однако Володю идея гарнира не волновала вовсе, он только отшучивался от моих вялых попыток задержать его.
Сметя рукой со стола кипу тетрадей, он водрузил сковородку на их место и открыл крышку.
На сковороде лежали куриные ножки. Восхитительно поджаристые, ароматные, золотистые. Четыре штуки.
Кажется, оголодавшие медики не слишком дружат с математикой и зоологий. Во всяком случае, моего конкретного медика вовсе не взволновало число куриных конечностей. Он радостно расставлял тарелки и стулья, а потом без церемоний уселся и молча вцепился в ближайший поджаристый окорочок.
И я мысленно махнула рукой. Все равно ведь уже ничего не исправить. Зато вон как счастлив мой будущий муж! И я тоже положила себе окорочок на тарелку.
Какое-то время мы молча сосредоточенно ели. И нам было удивительно хорошо. И я понимала, что вот так и будут проходить наши тихие семейные вечера, в таком… взаимопонимании! И можно поразмыслить пока, где мы проведем медовый месяц.
А потом дверь с грохотом распахнулась и в дверном проеме воздвиглась та самая соседка в цветастом халате…
*
– А потом что? – хмыкнула Жюли.
– Что-что, – буркнула я. – Потом тетя Таня бегала за нами по коммуналке, размахивая чугунной сковородкой. И самое обидное, что Володя в итоге меня больше, чем ее, боялся! Нет, я ему пыталась все объяснить… но… вы ж понимаете – отношения были разрушены в самом начале. Я даже пробовала про себя рассказывать! Он решил, что я не только клептоманка, но и сумасшедшая к тому же. В общем, я в той коммуналке только с котом Пашей потом дружила. И с тетей Таней.
– С этой… l'affreuse femme2?! – поперхнулась моя подруга-француженка.
– Да
l'affreuse femme (фр.) – жуткая женщина.
