того Гай сбежал от деспота отца и потратил половину сбережений на корабль до Булферга, чтобы прозябать в грязном баре за кружкой дешёвого вина.
«Кислятина», – бубнил юноша.
На отцовских виноградниках давили и получше.
Виноградники! Виноградники! И оливковые рощи.
Они преследовали Гая всю его сознательную жизнь. Он вырос на Кату – спутнике Булферга. Там, где пределом мечтаний было поступить в сельхозинститут. Не для Гая. Так хотел его отец, а мать ни в чём мужу не перечила. Гай же мечтал о звёздах.
– Ничего там хорошего, – брюзжал отец. – Чудовища, холод и смерть.
– А ты откуда знаешь? – возражал ему сын. – В космосе давно был? И на Булферг-то летаешь раз в дагон на ярмарку.
– Я воевал, – веско замечал в таких случаях отец.
– Пап, война закончилась.
Гай тогда ещё не родился, а отец был моложе, чем он сейчас. Отец не любил говорить о прошлом, только когда выпивал – развязывал язык, и сыпались из него откровения, но он скупился на детали. Гай с его слов представлял войну как нечто чёрное и полное оплавленных обломков на фоне бездушных звёзд.
Всё же сын отца не послушался и подался, куда глаза глядят. Лишь бы не поступать в сельхозинститут. Сбежал он вместе с залогом, что выделил ему отец на обучение. А теперь? Залог-то тю-тю, надули его! Обчистили как последнего лопуха! Чудом сохранились какие-то копейки, завалившись за подкладку. Хватило только на кружку вина, в которой Гай пытался утопить своё горе. Даже на обратную дорогу не наберётся. Да и какая обратная дорога? Отец его убьёт! Или заставит работать в поле без отдыха в течение трёх дагонов, а это смерти подобно.
Гай так погрузился в страдания, прямо носом в кружку, что ничего не замечал вокруг. А между тем краски за окном сгустились, и подкралась ночь. Самое поганое время суток! Даже на периферийном Булферге. Время кинжалов и капюшонов. И на ночлег денег нет! А где тут в городе сенохранилище разыщешь? Придётся ночевать на улице.
– Эй, парняга!
Гай сперва и не понял, что окликнули его. А когда сообразил, то завертел лобастой головой, определяя источник звука, и соломенные пряди на макушке, рассыпанные вдоль пробора, смешно взлетали.
У дальней стены, подальше от стойки, за квадратным столом расположилась безликая компашка. В тусклом освещении зала они казались Гаю тёмной шевелящейся массой. Крестьянин тряхнул головой.
«Многовато выпил?»
– Эй, паря, я с тобой разговариваю.
Гай упёрся взглядом в косматого типа. Немытые патлы и кожаная потёртая куртка. Брезентовые краги, заткнутые за пояс, и характерная вонь выдавали в нём байкера. На Кату они редкие гости, но, бывало, высаживались и заруливали к ним на виноградники за вином, а после пьянствовали и жгли костры на пустыре. К недовольству фермеров.
– Чего тебе? – невежливо отозвался Гай, но скорее от безысходности.
– Э, волком не смотри. Давай к нам. Сыгранём в юлу. Мне как раз напарника не хватает.
– Я не…
– Давай!
