Там даже нет клуба творческой интеллигенции… я сто раз предлагал организовать, никто не хочет. А где поэтам общаться? В пивбаре, что ли?..
– Золотые слова, – сказал спящий Королев.
А потом мы перебрались в дом, и раздвинули большой стол, и долго еще сидели пьяной дружной компанией, крича и смеясь, и перебивая друг друга, засыпая и пробуждаясь, выпивая по стаканчику из бездонных волшебных бутылок и закусывая плавлеными сырками и огородной редиской.
Главный врач и Таня Пирожкова, крепко обнявшись, пели заунывно и протяжно:
– Деревенька моя! Деревенька родна-а-а-ая!..
А Тимофей Бабай декламировал, размахивая грязными пальцами и заливаясь пьяными слезами:
– Прощай, мой Кырск! Прощай, весна и детство!
Прощайте, беспощадные друзья!
Где б ни был я – мне никуда не деться
От вас, как вам – не деться от меня.
Прощай, мой Кырск! Ты был гостеприимен
И добр сибирской щедрой добротой.
Я – твой поэт, твой летописец Пимен,
Я твой судья – и вечный узник твой!..
– Молодец! Гений! – кричал я и лез обниматься. – Тимоха, дай я тебя поцелую!.. Давно бы так… а то все писал какую-то пошлятину… Читай дальше!
– Дальше я не помню, – вздыхал Бабай. – Дальше про любовь… но я все забыл… честное слово.
– Ну, завтра вспомнишь – обязательно прочтешь.
– Друг мой! Брат мой! Усталый страдающий бра-а-ат!..
А уже под утро, когда все спали, сидя за столом (один лишь Королев свалился на пол) – в комнату вошла разгневанная Катюша, моя далекая и почти забытая жена.
– Оч-чень хорошо, – сказала она, глядя на меня в упор. – Очень красиво. Так вот зачем ты рвался из Кырска?.. вольной жизни захотелось? У-у, гад! – И она замахнулась узкой ладошкой, но я увернулся – и отскочил в сторону.
– Как ты здесь очутилась? – испуганно прошептал я.
– Не важно… А ты думал – всё? Думал – избавился от меня, от законной жены? – продолжала Катюша, и губы ее дрожали. – Подлец! Эгоист!
– Тс-с-с… Не кричи, людей разбудишь… они ж ни в чем не виноваты, – и я покосился на спящих. – Выйдем на крыльцо – там и поговорим.
Мы вышли.
Уже светало. Воздух был влажный, прохладный. Появились первые прохожие, из-за угла выкатил первый автобус. Я стоял на крыльце, глядел на просыпающийся город – и смутная тревога вдруг сжала мое сердце.
– Послушай… – прошептал я, не оборачиваясь. – Тебе не кажется странным…
– Алик, неужели все кончилось? – надрывно произнесла Катюша из-за моего плеча. – Почему ты бежишь от меня?.. почему?
– Да постой ты… послушай, тебе не кажется, что вокруг…
– Алик! Почему ты такой жестокий?..
– Замолчи! Скажи мне лучше – где мы находимся?!
Катюша молчала.
– Смотри – это же кырский автобус! – воскликнул я, пугаясь. – Рейс тридцатый,
