чем в эту пору дня: прохладный воздух помогает сосредоточиться, а голоса и звуки улицы за окном постепенно стихают, превращаясь в робкую тишину. И тогда такая же тишина остается в сердце, словно после пролитых слез – чистая и глубокая.
Чтобы настроиться на нужный лад, парень включил радиоприемник и поймал любимую волну, где крутили старые и новые песни. Негромкая мелодия заполнила собой комнату, а глаза художника смотрели на белый холст – уже загрунтованный, готовый принять его замысел. Но видел он сейчас не белое полотно холста, а теплые карие глаза, в которых сам не заметишь, как утонешь…
Кончиком карандаша Себастьян коснулся зовущей белизны, вмещающей в себя весь еще не проявленный мир. И будто росток, что пробивается сквозь асфальт, к солнцу и жизни потянулся, расправляя пока только зыбкие тени, новый образ…
Глава 3
Девушка из песни
Когда утром он открыл глаза, в доме уже стояла жара, а солнечные лучи настойчиво пытались проникнуть сквозь опущенные пыльные жалюзи. Он тут же отыскал взглядом свою вчерашнюю картину. Значит, она ему не приснилась.
Сон мигом слетел с ресниц, и художник потянулся к своему творению, касаясь его рукой так осторожно, будто оно могло в любую минуту исчезнуть вместе с остатками сновидений. Его картина.
На уступе залитой солнцем скалы стояла девушка в цветастом платье, задумчиво провожая взглядом облака, пробегающие над ней. Мечтательная улыбка трогала полные губы, нежный овал лица обрамляли волнистые темно-каштановые волосы с теплым отливом. Стройная, гибкая фигура, изящные кисти рук. А карие глаза в сполохах золотистых искр смотрели в небо и казались столь же бездонными…
Да, именно такой он ее и запомнил. И теперь прекрасная незнакомка осталась рядом – хотя бы в виде образа, недостижимого идеала дерзких мечтаний.
Довольный своим творением, Себастьян долго рассматривал картину, отмечая мелкие детали. Она еще требовала доработки: фон пока имел вид легкого наброска, черно-белого пятна среди неожиданно ярких красок. Но самое главное уже прочно выписалось, проявилось, и картина, несмотря на свою незавершенность, выглядела теперь живой. Не зря он почти до самого рассвета трудился над ней как одержимый.
Однако урчание в животе возвращало к реальности и куча будничных дел требовала внимания: ведь одним искусством сыт не будешь. Вздохнув, Себастьян заставил себя на время отложить любимое занятие: он знал, что, взяв в руки кисть прямо сейчас, может вновь легко забыть о завтраке, обеде и ужине, вместе взятых. А потом опять и опять выслушивать от Игнасио лекции о никчемных современных молодых людях – совсем не таких, какие бывали в прежние времена…
Обнаружив, что стрелка часов уже пересекла обеденный час, парень занялся необходимыми делами. Немного привел в порядок свое жилище, постирал одежду, сходил в лавку на углу улицы за хлебом и прикупил еще разного съестного.
Наконец-то
