как тропка, в луговину –все обернется против нас
ты помнишь: она купалась голая в реке,
и этот знойный луг ты проглотил,
как горькую пилюлю самосознанья
и фатальности кончины
под шпагой леса, сдвинутого вдруг
и недоноска с воинством зеленым?
а ей уже за двадцать было,
порочность обещала целый мир…
но как ты равнодушен был!
и только тихо удивлялся,
что речка вылилась из берегов –
так много было в этой женщине
напева пеночек и плеска
О Дома Палача тоскующие дети!
«Просыпаясь между двух тел…»
просыпаясь между двух тел –
теперь уже вне гравитации
плавая и растекаясь
над расколотым мрамором
собственного изваяния
просыпаясь между двух тел –
не в силах пить гнилую воду
в стеклянной поллитровой банке
и даже не нуждаясь в ней
и ни в чем – кроме пламени и полета
просыпаясь между двух тел –
ты еще не понимаешь
что создал Новый Запрет
из невинности девичьего бунта
и что он готов вырасти в Ветхий Завет
«Здравствуй, то, что за закрытой дверью…»
Здравствуй, то, что за закрытой дверью,
то, что встретит в сумерках прихожей,
спрятавшись в пальто не первой молодости,
уцепившись за рукава бесформенные.
Сладкая тревога в гардеробе.
Платья смущены его присутствием.
То один карман, то другой оттопырится,
колыхнутся деревянные плечики.
Здравствуй, то, что под диваном выцветшим.
То, что под разбитой пепельницей.
То, что испугавшись выключателя,
скроется и больше мне не встретится.
Не бойся. Не визжи. На стол не прыгай.
Это просто карликовый тигр
воспоминаний, жвала навостривший,
паутину в туалете свивший.
Бесполезно плакать в коридоре –
встань к окну, и ты увидишь море,
огненное и бесформенное.
Первый день Содома,
первый день Гоморры.
«Это еще не ненависть: так, лишь вспыхнула спичка…»
это еще не ненависть: так, лишь вспыхнула спичка,
выхватив из темной комнаты два безликих лица
плачущие, звериные, не знающие, какого черта ради
они глядят и дышат одно в другое
это еще не ненависть: легкий зуд на шкуре огромного
черного животного,
лижущего лоно той, которой мы страшно боимся,
будучи ее сторожами и кормилицами
это еще не ненависть: случайная пощечина
в ресторане,
после которой, как это ни странно, все остается
по-старому,
и те же босые желания, спрятавшиеся
под диванами –
босиком по грязному полу
это еще не ненависть: только легкое брюзжание
перед
