виток, когда все те же самые идеи находят реализацию в новой форме. Это совершенно естественно. Более того, слава Богу, что у нас не капиталистическое общество, где все привыкли к штампам, вот играет он одно и всю жизнь должен играть то же самое, иначе его не полюбят. А сейчас происходит то, что в домашних условиях абсолютная свежая реализация тех же самых замечательных художественных идей.
ИК: Я согласен с обеими точками зрения.
АК: Хорошо, расскажите, как вы рождались, эволюционировали. И что в перспективе видится, чтобы я это сразу в горячий материал поставил.
ИК: Я бы сказал так, что все было очень просто. К определенному моменту мы поняли, что нас просто не тащит от того, что мы делаем. И если нас дальше будет не тащить, то нас самих скоро оттащат. А поскольку мы люди уже пожилые, мы поняли, что единственный способ продлить свою жизнь – это стать моложе. В общем, это была главная идея, которая за всем этим лежала. Мы поняли, что мы сделали 10 % того, что мы могли сделать, работая раньше. И вот эти 90 %, которые мы не сделали, и есть наша кажущаяся старость. Если мы их сделаем, то мы сразу вернемся к тому моменту, когда эти мысли у нас были свежими и когда мы очень хотели их сделать. Мы решили, что просто нужно сделать все самим и разрушить мифологему. Для меня, например, у Олега будет свое мнение. Для меня главное как бы человек антиромантических убеждений по-своему складу всему, для меня главное было разрушить идею интуитивизма, харизмы и призвания, которое доминирует, в общем-то, не только в нашем рок-н-ролле, а которое, в общем, определяет лицо рок-н-ролла. О том, что интеллект может решить задачи не только чисто формальные, а какие-то конструктивные. Интеллект может быть средством для воспроизведения эмоций.
У нас с Сакмаровым постоянно происходят большие культурологические дискуссии. Я всегда говорил, что мой любимый поэт – Иоганн Вольфганг Гёте, который прожил очень долгую жизнь, очень успешную, будучи премьер-министром небольшого, но государства. И при этом он никогда не позволял себе впасть в состояние мобильного телефона, потому что писал о том, что видел. О том, что пережил… Он все это обобщал в мудрость. Для меня это всегда очень важно.
Это очень просто – нажраться, обкуриться или чего-то обдолбаться, выйти на сцену с гитарой, врезать по ней со всей силы и заорать: «Я круче всех!» Это производит впечатление. На таких же, как тот, кто кричит. Каждый из них мечтает страстно по ночам, что он так же выйдет и закричит, понимаешь. А что, собственно, кричать о том, что я есть? Во-первых, с философской точки зрения вопрос этот спорный, оспаривающийся многими школами философии, а во-вторых, это просто не интересно. Интересно играть звуками, играть мирами, объективными по отношению к тебе. Не просто рассказывать о том, что я такой вот потерял девственность, потом у меня прыщи прошли, потом я стал зарабатывать деньги, научился играть на гитаре, потом я вообще всех вас смел, потом купил себе роллс-ройс. Ну и дальше что? Ну и все, дальше ничего. Дальше понесли тебя на кладбище, печатают твои ступни и ладони в «Холл феймах рок-н-ролла». Мне кажется, это не интересно, человек должен 90 лет прожить так, как будто ему все время 18. Это никакая
