манящим местом для деревенских мальчишек. Там находился небольшой пчельник. О его хозяине – пасечнике, угрюмом старике Тимофее по прозвищу Леший – говорили, что он знается со всяким лесным зверьем. Чуть ли не колдун. Пчел приручил как миленьких, мог их даже заговаривать. Когда он отлучался с пасеки, пчелы рьяно охраняли свои владения, жалили всех подряд, кто оказывался вблизи. Мимо пасеки никакой зверь безнаказанно не мог проскользнуть. Возвращался хозяин – они тут же успокаивались. Ни одна пчелка не жалила гостя в присутствии деда Тимофея.
У хозяина пасеки была огромная рыжая собака, свободно бегавшая по лесу. Будто бы она совсем одичала и ее укус смертелен. Даже если проберешься на поляну, все равно с нее не сможешь выйти без помощи деда Тимофея. А всех, кто осмеливался без спросу пожаловать на пчельник, тех хозяин хватал и запирал в старый темный омшаник, куда на цепь для устрашения сажал своего дикого пса. Бывало, что пес срывался с цепи от злобной ярости… Так рассказывали в деревне.
Редко кто решался пробраться туда.
Дальняя поляна особенно манила весной, когда на ее окраине в низине расцветали золотистые цветы купальницы, которую местные жители называют лазоревым цветом или лазорью. Тот, кому удавалось принести с поляны первый букет, становился деревенским героем. Об этом втайне мечтали многие мальчишки.
Матвейка с Игорьком прежде не решались на такой подвиг, но этим летом твердо настроились прорваться на пчельник. По одному. Так незаметнее. И лучше вечером. Днем опасно: пчелы злющие летают, да и на кусачую собаку можно запросто нарваться. По сведениям Игорька (он провел накануне разведку), дядя Тимофей на ночь собаку привязывал к омшанику, где хранились старые и запасные ульи, рамки, дымари, медогонка, кадушки для меда. Правда, сейчас, в двух шагах от Дальней поляны, Матвейка засомневался: зачем собаку на ночь привязывать? А кто же тогда охраняет крайние ульи?
«Не везет мне», – с горечью подумал Матвейка. Они с Игорьком бросили монету – кому первому идти. Выпала Матвейкина решка. Игорек смелый, увертливый, ему ничего не стоило бы на поляну пробраться. Но теперь ничего уже не поделаешь.
Матвейка решил свернуть с тропы и выйти на поляну с противоположной от избенки пасечника стороны. Кеды насквозь промокли – роса выпала обильная. К ведрам.
Матвейке пришлось по краю поляны ползти на четвереньках через высокую густую траву. Он пропитался острым запахом сныти-трехлистки, лицо и руки безжалостно кусали комары, как будто понимавшие, что Матвейке нельзя делать резких движений и поднимать малейший шум. Хорошо хоть, что эти вредные кусачие писклявки отвлекли его от невеселых мыслей, и страх почти улетучился.
Матвейка прополз под ветвистую липу, кроны которой свисали до самой травы и прикрывали его от поляны. Среди сучьев наверху дерева висела ловушка для бешеного роя, но, к счастью, жужжания пчелиного не было слышно.
Матвейка осторожно выглянул из-под ветвей. Открывшийся вид
