имели большие шансы быть интерпретированными в качестве остатков жилищ. В свою очередь жилища становились центральными элементами в реконструируемых пространственных структурах поселений. Соответственно, появлялась возможность классифицировать те объекты, которые оказывались в той или иной связи с остатками жилищ.
Рис. 1. Опорные памятники средней и поздней поры верхнего палеолита центральных районов Восточно-Европейской равнины: 1 – Бердыж; 2 – Клюсы; 3 – Пушкари I; 4 – Хотылёво 2; 5 – Авдеево, Октябрьское II; 6 – памятники Костёнковско-Борщёвского района; 7 – Гагарино; 8 – Зарайск; 9 – Елисеевичи; 10 – Тимоновка; 11 – Супонево; 12 – Юдиново; 13 – Мезин; 14 – Быки; 15 – Гонцы; 16 – Добраничевка; 17 – Межиричи; 18 – Семёновка; 19 – Киево-Кирилловская; 20 – Радомышль; 21 – Бармаки (Ровненская)
Плодотворность принципа определения ведущей структурообразующей роли жилищ не вызывает возражений. Однако до 1970-х гг. подобный подход имел существенное ограничение. Он не ставил перед исследователем задачу сравнительного анализа внутренней структуры всех разновидностей выявляемых археологических объектов и, кроме того, не был направлен на выяснение их стратиграфического соотношения. Отчасти это обстоятельство может быть объяснено тем, что возможность классификации и даже типологизации не только жилищ, но и других объектов культурного слоя, стала реальной только в 60-е гг. XX в., после накопления достаточного количества источников. В неменьшей степени влияла на такое положение дел инерция изучения памятников, которая определяла исследовательскую стратегию уже на стадии раскопок[1].
В 1970-е гг. анализ пространственной структуры как собственно культурного слоя, так и палеолитических стоянок и поселений (в понимании А. Н. Рогачёва) выделяется в самостоятельное направление исследований в отечественной школе изучения древнекаменного века. Этому в немалой степени способствовали как процесс развития методики раскопок, так и понимание важности изучения внутренней структуры каждого археологического объекта. Тогда же была поставлена задача определения специфических структурных элементов культурного слоя, которые могли бы использоваться при культурной дифференциации памятников (Леонова, 1977). Начинают обсуждаться и проблемы, связанные с критикой археологических источников, чему в значительной степени способствовало влияние работ представителей «новой археологии». Однако традиционные критерии выделения жилищ остались в силе (см. Рогачёв, Аникович, 1984).
В конце 1970-х гг. В. Я. Сергиным была высказана точка зрения о таксономической одноуровневости разнокультурных памятников Русской равнины, при раскопках которых были обнаружены площадки костёнковско-авдеевского типа, с одной стороны, и жилища из костей мамонта аносовско-мезинского типа – с другой (Сергин, 1979). Этот тезис может быть положен в основу разработки сравнительной классификации археологических объектов, относящихся
Влияние априорных представлений о характере жилищ и связанных с ними объектов на интерпретацию полученных в ходе полевых работ результатов, а также ограничительная роль методики раскопок широкими площадями – в том виде, как она была разработана П. П. Ефименко, – в процессе фиксации этих самых результатов достаточно подробно охарактеризованы в статье М. В. Александровой (
