посылал.
– За деньгами? Денег просить?
– Нет, не за деньгами.
– У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я полежу ночь и обдумаю, а ты пока ступай. Может, и ее встретишь… Только зайди ты ко мне завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра одно словечко такое скажу; зайдешь?
– Зайду.
– Коль придешь, сделай вид, что сам пришел, навестить пришел. Никому не говори, что я звал. Ивану ни слова не говори.
– Хорошо.
– Прощай, ангел, давеча ты за меня заступился, век не забуду. Я тебе одно словечко завтра скажу… только еще подумать надо…
– А как вы теперь себя чувствуете?
– Завтра же, завтра встану и пойду, совсем здоров, совсем здоров, совсем здоров!..
Проходя по двору, Алеша встретил брата Ивана на скамье у ворот: тот сидел и вписывал что-то в свою записную книжку карандашом. Алеша передал Ивану, что старик проснулся и в памяти, а его отпустил ночевать в монастырь.
– Алеша, я с большим удовольствием встретился бы с тобой завтра поутру, – привстав, приветливо проговорил Иван – приветливость даже совсем для Алеши неожиданная.
– Я завтра буду у Хохлаковых, – ответил Алеша. – Я у Катерины Ивановны, может, завтра тоже буду, если теперь не застану…
– А теперь все-таки к Катерине Ивановне! Это «раскланяться-то, раскланяться»? – улыбнулся вдруг Иван. Алеша смутился.
– Я, кажется, все понял из давешних восклицаний и кой из чего прежнего. Дмитрий, наверно, просил тебя сходить к ней и передать, что он… ну… ну, одним словом, «откланивается»?
– Брат! Чем весь этот ужас кончится у отца и Дмитрия? – воскликнул Алеша.
– Нельзя наверно угадать. Ничем, может быть: расплывется дело. Эта женщина – зверь. Во всяком случае, старика надо в доме держать, а Дмитрия в дом не пускать.
– Брат, позволь еще спросить: неужели имеет право всякий человек решать, смотря на остальных людей, кто из них достоин жить и кто более недостоин?
– К чему же тут вмешивать решение по достоинству? Этот вопрос всего чаще решается в сердцах людей совсем не на основании достоинств, а по другим причинам, гораздо более натуральным. А насчет права, так кто же не имеет права желать?
– Не смерти же другого?
– А хотя бы даже и смерти? К чему же лгать пред собою, когда все люди так живут, а пожалуй, так и не могут иначе жить. Ты это насчет давешних моих слов о том, что «два гада поедят друг друга»? Позволь и тебя спросить в таком случае: считаешь ты и меня, как Дмитрия, способным пролить кровь Езопа, ну, убить его, а?
– Что ты, Иван! Никогда и в мыслях этого у меня не было! Да и Дмитрия я не считаю…
– Спасибо хоть за это, – усмехнулся Иван. – Знай, что я его всегда защищу. Но в желаниях моих я оставляю за собою в данном случае полный простор. До свидания завтра. Не осуждай и не смотри на меня как на злодея, – прибавил он с улыбкою.
Они крепко пожали друг другу руки, как никогда еще прежде. Алеша почувствовал,
