она приходила в мастерскую и с ней толпа важных людей, Джамбеллино никого из нас ей не представил. Мне надо узнать их хоть немного, Франческо, и тогда, поверь, мы снова вместе…
– А почему она позвала именно тебя?
– Наверное, ей показали Пьету, где я прописал складки платья Магдалины и деревья на заднем плане. Может, Катерина… или кто-то из тех, кто был рядом, обратил внимание на мою работу, – оправдывался Тициан. – Думаю, так это произошло.
– Значит, ты все же ее видел? Какая она?
– Только издали. Джамбеллино сказал, чтобы все ушли, мы отправились на кухню и вернулись, только когда ее уже не было.
– А как же она узнала, что ты писал складки и что-то там еще?
– Ты допрашиваешь, будто ты Совет Десяти, а я вор какой-нибудь! – не выдержал Тициан. – Чем я вообще виноват, сам подумай! Это счастливый случай для нас обоих!
Франческо пил вино и злился, он всегда обижался надолго и мирился тяжело.
– Потому что, Тициан, если ты помнишь, мы поклялись отцу, что всегда будем вместе, будем помогать друг другу, а ты теперь хочешь везде ходить без меня. Завтра будешь пировать с богачами, а я что – должен дома хлебать пустой суп и радоваться? Ха-ха, вот спасибо!
Тициан напомнил брату, что, когда он решил покинуть удобное место подмастерья у добрейшего Бастьяно Дзуккато, Франческо наотрез отказался последовать за ним – сказал, что раз они нашли работу, которая никогда не закончится, то нечего искать других приключений. Класть мозаику в Сан-Марко – это действительно работа бесконечная, республике всегда нужны будут мозаичисты, чтобы выкладывать новые композиции и реставрировать старые, выложенные византийцами столетия назад. Однако Тициану стало скучно. К тому же у мастера Дзуккато двое сыновей: симпатичные ребята, не слишком работящие, но и не безнадежно ленивые. Отец наверняка передаст свою должность и дело одному из них, а быть всю жизнь на подхвате у братьев Дзуккато Тициану не хотелось. И главное – он мечтал писать темперой и масляными красками, хотел научиться живописи, чтобы в будущем создавать свои образы, иметь собственную мастерскую. В Сан-Марко они с Франческо трудились от зари до зари и получали по двадцать сольдо в месяц, не было времени на то, чтобы заниматься рисунком или учиться чему-то. Знакомый как-то подсказал, что мастеру Джентиле Беллини нужен подмастерье, и Тициан рискнул уйти. Мастер Дзуккато сразу взял на место Тициана другого парня.
– Франческо, думаешь, мне не страшно было одному идти наниматься к старшему Беллини?
– С какой стати, Тициан, я должен был бежать за тобой? И чем плохо было тебе у Дзуккато? Он тоже виноват, твердил, что у тебя получается лучше, чем у других. Вот ты загордился – и получил! Я не такой дурной, люблю надежность в любом деле, как наш отец!
Тициан чуть было не остался без работы. Джентиле Беллини, нервный старик, похожий на засушенного кузнечика, – Тициану казалось, что ему лет сто, – прославился тем, что в свое время работал в Турции у свирепого султана Махмеда Второго по поручению Совета Республики. Рассказывали,
