что у нас все ветки и кора шли с наледью.
Это значило, что надо создавать скрытую от глаз систему вентиляции и круглосуточную обслугу человек из десяти с устойчивой зарплатой для круглосуточного дежурства.
Люди и строительство были моей заботой, а вот поиск оборудования и монтажная работа ложилась на команду Брумеля.
Осталось решить вопрос с затратами и оплатой. Договорились, что Брумель и его парни получают от меня по триста наличными и по десять бутылок водки.
На всё про всё остальное, тысячу рублей и сто пачек чая.
Я вышел успокоенный и ушёл спать.
Теперь нужно было найти звеньевого на строительство самого амфитеатра, как отныне мы и стали называть это сооружение.
Остановился я на парне из Горького Шурике Острякове.
Когда Шурик появился на зоне, он попытался отвоевать место среди зэков, показывая свою крутизну путем грубости и наездов при каждом удобном случае.
Среди работяг это срабатывало. Но когда он позволил сказать лишнее обо мне, я сломал ему ключицу обрезком водопроводной трубы.
После больницы Шурик сделал выводы и стал хорошим работником и товарищем. Он был заслуженно уважаем, и уже не лез в «калашный ряд».
Я всегда сожалел о происшедшем, но выхода у меня тогда не было, и что уже случилось, то случилось.
У нас были нормальные отношения, но недоверие ко мне от Шурика я чувствовал. Мои попытки как-то его выделить и помочь, он молчаливо отвергал.
И вот я предложил ему организовать это строительство, пообещав всякое содействие, а потом курсы крановщиков, куда его не брали из-за большого срока. Учёба проходила на другой зоне, где конвой был менее строг.
Когда Шурик дал своё согласие, мне стало совсем спокойно.
Человеком, несмотря ни на что, он был достойным и основательным.
Кроме звена, которое он организовал, я направил на строительство всех бездельников, недотёп и отказчиков. Всем организовал питание, чай и какие-то деньги.
Привёл и немало картёжных должников, коих за нашей семьёй было великое множество.
Они мечтали, чтобы их долги попали ко мне, тогда это ничем не грозило.
Я устраивал их работать, кормил, поил, но зарплата уходила по моему усмотрению.
Для них это было спасением от неизбежного падения в пропасть, а для меня спокойно заработанные деньги и возможность затыкать производственные прорехи малой кровью.
Через месяц огромный объект стоял. Внутренняя дощатая обшивка конуса была покрыта толстым слоем глины. Установленный в будке бревнотаски вентилятор был невидим и гнал воздух по подземной трубе, которая выходила в огромный горн, сваренный из рельсов и швеллеров посреди углублённого днища амфитеатра.
Над верхней частью конуса консолью нависала мусоротаска.
Вдоль внутренней стены спускалась металлическая лестница, которая наверху упиралась в смотровую площадку, на которую снаружи
