в экзотических нарядах, длинноволосые (где парень, где девица?), кривляются, носятся по сцене, бессмысленно орут, чуть не проглатывая микрофон. Тьфу, пропасть! Дурачьё безмозглое! Только что: шум, визг, дым, свет мелькает – ни голосов, ни музыки, ни смысла! А ещё и хлопают им такие же олухи!
По вечерам у нас в Красном уголке сразу несколько гитар. В то время на гитарах играл, наверное, каждый третий-четвёртый студент. Красивый, чернявый Панин, помню, хорошо исполнял под гитару песню на манер итальянского танго:
Вечер, шумит у ног морской прибой. Грустный, иду один я к морю. Здесь мы, встречались каждый день с тобой. Ясен был простор голубой. Вернись — тебя любовь зовёт, вернись!
Одно твоё лишь слово, вернёт нам снова любовь и жизнь!
Ещё у него очень хорошо получалась песня-скороговорка «Мы на лыжах мчались рядом».
Все ждут Меньшика:
– Давай, «Голубое такси»!
Он начинает нашу любимую и все подхватывают:
Помню двор занесённый, снегом белым пушистым Ты стояла у дверцы голубого такси…
Пропев эту крайне лирическую и нежную песню, все замолкали. Сделав паузу, Меньшик склоняет ёжик волос к гитаре и зычно начинал:
Есть в Индийском океане остров. Название его Мадагаскар.
Мы дружно подхватываем хором:
Мадагаскар — страна моя.
Здесь, как и всюду, цветёт весна. Мы тоже люди. Мы тоже любим.
Хоть кожа чёрная у нас, но кровь чиста!
Пропев гордую песню о свободе, мужестве людей, отстаивающих её, не сразу успокаиваемся. Начинаются политические споры. Одобряем нашего руководителя государства Хрущёва, свергнувшего тирана Сталина. Почти у всех есть пострадавшие родственники. Устаём от серьёзных споров и, перед тем, как разойтись по комнатам, упрашиваем озорного Томашевского пропеть свои блатные песни «на закуску». Прищурившись, закурив сигарету, он начинает:
И вспоминая девичью красу,
Мне стыдно было ковырять себе в носу!
Все повеселели, хохочут, а он задорно бренчит на гитаре уже другую:
От чего-то плакала японка. Почему-то весел был моряк!
Теперь все хором упрашиваем:
– Давай свою «коронку»!
Томашевский не спеша закуривает следующую папиросу, стряхивает пепел, улыбается, трясёт своими кудрявыми вихрами и начинает озорно:
Ты подошла ко мне танцующей походкой. И тихо, тихо шепнула: «Ну, пойдём»!
А поздно вечером поила меня водкой. И овладела моим сердцем, как рублём.
Вообще, блатных песен в то
