не можешь. Ни квартиру поменять, ни на новую заработать.
Пока все шло нормально. Как обычно. Валера начал подумывать о том, что бы отложить неприятный разговор о его статусе безработного до воскресенья. Или лучше до понедельника. Нет, пожалуй, до вторника. Но тут в привычном ворчанье стали проскакивать нотки явной садистской издевки.
– Он, видите ли, интеллигент. И папа его был интеллигент и дедушка читать умел. Торговать ему стыдно, воровать – совесть не позволяет, он думать будет. Чапай. Стенька Разин на утесе. Программист, ты уже придумал нам программу на ближайшее будущее?
– Не придумал, а составил. – Мягко поправил Валера.
– Ну и что ты там составил?
– Программу лечебного голодания. На ближайший месяц.
– Идиот. И шутки у тебя идиотские! – Температура нагрева приближалась к критической.
– Кроме шуток. Рая, меня уволили.
– Что! – Бедная Рая забыла о провале под ногами. «Что» прозвучало безо всяких полутонов и каких бы то ни было попыток приглушить голос. Боевой клич «амазонки» гулко срезанировал под ногами тяжелым: «Оу-оу-о!».
– Тише, Рая. – Прошептал Валера, просительно заглядывая в горящие черные глаза супруги. – Будешь так волноваться – мы останемся и без еды и без жилья. Если, конечно, вообще останемся.
– Подлец! – Уже шепотом перешла в атаку Раиса. – Ты специально затащил меня в этот дом! Я знаю, специально!
– Конечно, специально. И яму под ногами специально вырыл. Что бы чувствовать глубину мироздания. А при случае – глубину падения. – Покорно согласился Валера.
– Да, специально! А ведь за мной сам Холерин ухаживал. Замуж звал. Он теперь вице-президент банка и на «вольве» ездит!
– Не на «вольве», а на «Вольво». – Примирительно уточнил Валера. Но супруга примирения не желала.
– «Вольве», «вольво» – какая разница. Ты то каждый выходной под своей несчастной «копейкой» валяешься. Вот тебе и цена – копейка.
– Слушай, Рая, давай в целях личной безопасности перенесем выяснение отношений на улицу. Жить хочется. – Предложил Валера и неуверенно добавил: – Пока еще…
– Пойдем, выйдем. Тебе жить сразу перехочется!
Военная хитрость удалась. Несмотря на свой буйный характер, публичных скандалов Рая не устраивала. Публику не любила. Предпочитала, чтобы в зале театра одного актера находился только один зритель. Согласие выбраться на улицу автоматически означало окончание скандала. Вернее, перевод его вялотекущую форму.
Вообще город в это лето днем словно вымирал. Напарившись в душных офисах, народ без сил расползался по домам в ожидании вечера. Ближе к сумеркам улицы оживали. К страдальцам приходило второе дыхание. Жаркое лето расплодило массу открытых кафе, столиков под зонтиками, уютных забегаловок. Расплодило с одной целью, что бы дикий сын
