так тогда было принято. Ей глянулся Васятка, и Васятка признался ей, что она ему глянется, на вечёрках всегда старался сесть рядом, угощал конфетами, если играли в «ручеёк», в «третий лишний», «в кандалы закованы», Васятка всегда выбирал её.
Отец мамы, Морозов Никифор Семёнович, родом из Тамбовской губернии. Семья моего деда оказалась на Алтае гораздо раньше, чем крестьяне-землепроходцы, получившие свободу в 1861 году. Первыми поселенцами здесь были старообрядцы-кержаки. Их семьи были крепкими, очень трудолюбивыми, зажиточными. Жили замкнуто, ревностно и трепетно оберегали свои религиозные обряды и культурные традиции, очень сдержанно относились к более поздним, «рассейским», переселенцам. Именно старообрядцы наполнили Сибирь русской речью. Переселенцы по реформе Столыпина шли потоком, большим числом, земли уже на всех хватать не стало, начались земельные междоусобицы.
Было у деда Никифора три брата – Иван, Яков, Алексей. Жили одним домом, в ладу и в согласии. В старообрядческих семьях к женщине относились уважительно. Младшие члены семьи слушались старших беспрекословно, никогда не было ни склок, ни скандалов. Бабушка была в доме четвёртой невесткой. Здесь соблюдалась строгая традиция: невестки по очереди пекли хлеб. Узнав об этом, молодка закручинилась – ставить квашню, выпекать хлеб она не умела. Но в этом искусном деле молодухе помогала младшая из невесток, так было заведено. Она оказалась хорошим учителем, а бабушка – способной ученицей, хлеб у неё получался замечательный. Был Никифор Семёнович весёлым, жизнерадостным человеком, грамотный, начитанный, для тех времён большая редкость в селе. Дед был хозяином[12]. Когда в 1920 году стали создаваться коммуны, имели они с бабушкой большой пятистенный рубленый дом, три коня, одного жеребёнка, четыре коровы, свинью, пять овец, тридцать кур, несколько десятин земли, на гумне две клади необмолоченного зерна. Был заготовлен лес для постройки крестового дома для сыновей, у них уже было два сына. Как говорила, тяжело вздыхая, бабушка, возили всё на себе. Братья друг другу помогали. Работали самоотверженно. Вот ещё одно из её воспоминаний.
Была страда. Все работали от зари до зари, убирали в поле свой хлеб на своей земле. Она трудилась вместе со всеми, несмотря на то, что ждала очередного ребёнка. Почувствовав приближение родов, отправилась домой пешком. Может быть, не хотела отрывать от работы мужские руки и коня – ведь день год кормит, может быть, была уверена, что успеет, дойдёт. А может быть, жила в ней унаследованная от крепостных предков робость, покорность судьбе, и даже в такой непростой ситуации она постеснялась привлечь к себе внимание, оказаться на виду, побоялась, что осудят: столько, мол, дел, а ей чуть ли не блажь пришла – рожать. Но на полпути к дому случилось неотвратимое, тут же в поле и родила. Не в первый раз рожала, опыт был. Зубами перегрызла пуповину, оторвала от становины[13] лоскут, перевязала пуповину, обернула дитя. Отдохнула, пожевала какую-то траву
Хозяин – зажиточный самостоятельный крестьянин, создавший своё благосостояние честным трудом.
Становина – нижняя юбка.
