можешь приходить сюда, когда захочешь, но подходить не к тому стеллажу, а вон туда – сказал я, показав на мармиты. Можешь брать все что захочешь, а счет будут записывать на мое имя. А если узнаю, что ты сюда не приходишь и полноценно не ешь, то сделаю тебе выговор с занесением в личное дело. Сегодня отдохнешь, я попрошу, чтобы твою смену отдали кому-нибудь другому. Хорошо? – спросил я ее.
В ответ она лишь кивнула головой.
Она
Такого стыда я еще никогда не ощущала в своей жизни, меня застукала Валентина Михайловна, я разбила тарелку, так еще Сергей Борисович видел все это. Какой позор, думала я. Если бы знала заранее, что так будет, то лучше бы умерла от голода. После случившегося, чтобы хоть как то меня поддержать, Сергей Борисович, предложил мне провести экскурсию по клиники, я сразу же согласилась, ведь кроме первого этажа я больше ничего здесь не видела, учась, третий месяц в медицинском колледже, интерес к этой науки начал понемногу возрастать. Да и просто хотелось провести еще время с Сергеем Борисовичем, он оказался вопреки моим представлениям, внимательным и совсем не злым человеком. За час, что он провел со мной в столовой, я получила столько внимания, заботы и участия, сколько не получала за всю свою жизнь от отца и матери. Со мной никто еще не разговаривал так искренне и таким спокойным тоном, в школе учителя беспричинно кричали, в колледже преподаватели тоже любили поехидничать, в детстве мама при любом удобном моменте срывалась на меня, тетя Зина разговаривала со мной высокомерно и как будто боялась заразиться от меня чем-то. Отойти после такого позора я не могла еще долгое время. Сергей Борисович сказал, что нужно надеть куртку, придется выйти на улицу. Так как он был уже в пальто, видимо до инцидента в столовой, собирался идти по делам. Мы вместе пошли в хозчасть за моей верхней одеждой. Пока я одевалась, в другой части кабинета он разговаривал с Валентиной Михайловной. По доносившимся обрывкам диалога, я поняла, что речь шла обо мне.
До произошедшего в столовой Сергея Борисовича я видела всего несколько раз: первый раз, когда с тетей Зиной были у него в кабинете, тогда я могла рассмотреть только его туфли, последующие разы видела его мельком, когда он уходил домой поздними вечерами, а я убиралась в холле. Он всегда прощался со мной вежливо, говорил: «Всего доброго, Анечка» или «Анюта, до свидания». Сейчас же на улице смогла рассмотреть его лучше. Ростом он был выше среднего, приятного телосложения – и не худой и не полный, с крепкими плечами. Волосы были темно-коричневые, с едва заметной сединой на висках, тогда в кабинете его глаза показались мне синими, но сейчас они были темно-серого цвета, точно такие же, как у меня. Лицо его имело правильные черты, но было в тоже время строгим, серьезным и вместе с тем усталым. Одет он был в черное драповое пальто, длиной чуть выше колен, в черные брюки, в светло-серый твидовый пиджак и темную рубашку. Выглядел он дорого и солидно, как и подобает руководителю. На его фоне я казалась замарашкой, стыдилась своей куртки, стоптанных ботинок, да всего,
