с возрастом охладеет. Главное место в сердце займет отец – жизнелюбивый и грешный, с чувством юмора, вспыльчивый, ревнивый, обожающий женщин, вино, искусство. И при этом абсолютно честный врач, который мог в любое время дня и ночи бежать спасать своих пациентов.
20 декабря 1924 года умерла Ольга Михайловна. Мария Тимофеевна записала: «…умерла мать Федина. Смерть ее была для нас неожиданна. Смерть ее всколыхнула мою душу и подняла волну укора совести, и до сих пор переливается эта волна в душе моей. С ее смертью неизбежная перемена в нашей семье…»
Девочка впервые столкнулась со смертью: «20 декабря, 1924 г. 6 ч. 1/2. Да, умерла и не проснется никогда. Никогда. Ни-ког-да… Страшно. Холодно. Милая, родная, далекая, прости меня… За все прегрешения вольные и невольные… не могу… Ох, не верится. Дико… Сейчас там читает монашка гнетно… Папа пришел сейчас… Потрясен. Ведь за пять минут до смерти говорила».
Вслед за бабушкой ушел дед, окончательно подводя черту под прошлым, под детством, – Ольга это понимает:
«23 сентября 1925. …Я плачу, но редко и скупо. Ах, я хотела б плакать до обморока. Ушло мое детство. Он меня очень любил, дедушка-то… Нет, зачем я так пишу. Так пишу, как сочиняю… Какая я гнусная. Дедушка, дедушка… Теперь всё, всё должно пойти по-новому. И я, я буду мертва?! Нет!..
Сегодня год бабушке… Была в церкви. Чем-то затхлым, далеким и тяжелым пахнуло на меня. А на кладбище снег девственно-бел и весь искрился под радостными, ярко-желтыми лучами солнца. Такой белый снег, и такие милые, робкие желтые лучи!.. Было тяжело, когда над могилой гундосил поп, – “для чего?”, думалось… Вспоминается, как год тому назад было больно и страшно. А теперь… нет!.. Было тяжело именно оттого, что не нужно все это: служба, крест, слезы…»
«Милый Ленин…»
«Не нужно всё это: служба, крест, слезы…»
А что нужно? Что приходит на смену?
Ольгу, как и все ее поколение, родившееся в начале двадцатого века, захлестнул общий поток истории. Она все больше и больше проникалась духом перемен.
7 ноября 1923 года вместе с одноклассниками она идет на демонстрацию. От школы, украшенной флагами, мимо фабрик и заводов, расцвеченных кумачом, – у каждого на груди красный бант, – с пением «Интернационала» колоннами двинулись «в город». К ним присоединяются новые и новые потоки демонстрантов. С Невской заставы шествие доходит до Аничкова моста. «Пришли на площадь Урицкого, бывшую Дворцовую, и тут-то и начался самый интересный момент нашей демонстрации, – пишет Ольга. – Мимо проезжали автомобили – грузовики, с установленными на них колоссальными игрушками. Была, например, такая игрушка: был сделан громадный рабочий, который молотом бил по осиновому колу, вбитому в гроб. Проходили мимо карикатурно-смешные Юденич, Колчак и другие вожди белых, с которыми воевала Советская Республика; в автомобиле разные петрушки, клоуны, одетые в буржуев; были устроены коммунисты, грозившие кулаками буржуям. Вообще, это времяпровождение на площади Урицкого имело больше успеха,
