чокнулись, допили водку, закусили ее маринованным чесноком, водившимся в доме Левы в угрожающих количествах, и расстались навсегда.
…Обо всем этом я вспомнила сейчас, сидя на ковре в комнате Гулиных старших детей.
И подумала – почему нет? Деньги у меня были, а другого выхода не было. И как только это решение пришло, я сразу почувствовала, что смертельно хочу спать. В конце концов, я заслужила это. Хотя бы потому, что осталась жива.
…Я проснулась очень поздно и сначала долго не могла понять, где я нахожусь. Прямо в лицо мне смотрела жизнерадостная зеленая сороконожка из плюша, а бок подпирал видавший виды Санта-Клаус с лицом грузчика из овощного магазина. Я положила руку ему на голову, и тотчас же в носу у него замигала лампочка и из чрева исторглась громкая мелодия рождественской песенки «Джингл беллз». Я не знала, как заткнуть Санта-Клауса, и под незатейливый мотивчик с ужасом вспомнила события предыдущего дня и бессонную полубезумную ночь.
На полу все еще валялись листки из альбома со следами моих размышлений. И даже сейчас они показались мне смешными, следовательно, какое-то рациональное зерно в них было.
И тут раздался требовательный звонок в дверь, эхом прокатившийся по пустой квартире. Я слышала, как Гуля открывает дверь и с кем-то полушепотом говорит. Исписанные бумажки, валявшиеся на полу, лезли мне в глаза, но я даже не могла пошевелиться, чтобы собрать их. Обливаясь потом, я накрылась одеялом с головой и, оцепенев, ждала, когда наконец они откроют дверь и войдут в комнату.
Ну все. Вот и сказочке конец, а кто слушал – молодец.
Конечно же, они нашли мои старые записные книжки – да мало ли чего они там нашли… И вычислили людей, к которым я могу податься, – их не так уж много, этих людей… Нужно же было быть такой дурой, чтобы остаться здесь… И хорошо, если это доблестная милиция. А если нет?
Я зажала зубами уголок подушки, чтобы не закричать.
Ладно, чего ждете, пора и честь знать.
Но секунды складывались в минуты, а никто не входил. Просто ждать дальше было невозможно.
Я быстро оделась и отправилась на кухню, никого так и не встретив по дороге.
Гуля сидела в кресле-качалке и читала Кортасара.
– Хорошая вещь, – облизывая пересохшие губы, выдавила из себя я, – доброе утро.
– Прелестная, – не поднимая головы, ответила Гуля, – особенно «Игра в классики».
– Да нет, я о кресле. В нем можно спокойно умереть. Сколько стоит?
– Не знаю. Это Кал Калыч привез, наш банановый король. Как спала?
– Божественно, – честно призналась я, – а кто приходил?
Независимей, независимей нужно задавать такие вопросы. Наука тебе на будущее.
– Да нянька за деньгами заезжала. Говорит, кончились у них. Сама, должно быть, их и профукала в преферанс.
– И дала?
– Дала, а что делать. Сообрази чего-нибудь пожрать, если хочешь. Мы уже позавтракали.
«Мы» относилось к ней и малышу.
Есть
