голос Витеньки, жаловавшегося перед операцией на нитки «шесть нолей». – Ты же можешь продать их заинтересованным лицам за бешеные деньги, а? И озолотишься. А лучше по частям. Благородный шантаж, тяни – не хочу, на всю оставшуюся жизнь хватит!
– Думаешь, много осталось? Дурак ты, Витенька, – лениво сказал Влад. – Ну-ка, плесни мне аква витэ[8], и я объясню тебе, почему ты дурак… Я жив и процветаю только потому, что все они думают, что этих дискет нет и в помине… Что я стираю информацию…
– А почему и вправду не стираешь?
– Потому же, почему и молчу как рыба. Хома сум, хумани нихели а мэ алиэнум путо[9]. Хочется пожить еще, отличная штука жизнь, будь она проклята! Это только в моей ситуации она не стоит и копейки, но за нее можно поторговаться, глядишь, и выгадаю гривенник… Эти дискеты и есть предмет торга.
– А ведь я могу тебя заложить, – пьяненько хихикнул Витенька.
– Не заложишь. Меня уберут – тебя поставят на это место как посвященного. А это несладкое место, хуже Голгофы… Любой неверный шажок, и пациент отправляется ад патрэс[10]. И уж тогда лихие ребятки тебя подметут, будь спокоен. И сляжешь под скромной табличкой хик яцет…[11], губошлеп. Устал, устал… Не могу больше. Устал.
– Четыре года с тобой работаю, и четыре года одно и то же! Если устал, то бросай все к чертовой матери.
– И бросить не могу. Только о том и молюсь, чтобы умереть собственной смертью… Но чую, чую – не дадут. Тогда уж всех за собой потяну. Всех, если начнут рыть мой корпус деликт…[12] – Голос Влада стал глуше, поплыл, раскачиваясь, по коридору.
Я осторожно заглянула в дверную щель.
Влад сидел на полу, в окружении пустых бутылок водки и косточек от маслин: здесь же стояли несколько вспоротых врачебным скальпелем жестяных банок. Я видела его всего – от затылка, избитого ранней сединой, до тонких, почти женских, щиколоток голых ног. Он поджимал подвижные тонкие пальцы, как будто ему было зябко в этом чреве летней ночи.
В комнате было темно, мягкий свет шел только от экрана монитора, на котором застыли два изображения не похожих друг на друга людей. Попискивала легкомысленная электронная музыка, похожая на китайские жизнерадостные гимны времен культурной революции.
Витенька, сломленный спиртным, уже лежал головой на клавиатуре.
– Ну, хватит игрушку гонять, глаза попортишь, – призвал спящего Витеньку Влад, – или за столько лет не насмотрелся?
Витенька не отзывался.
Влад с трудом поднялся, опрокинув на ходу банку с маслинами, и направился к компьютеру. Затем небрежно сбросил голову своего ассистента с клавиатуры и вытащил дискету.
И повернулся к двери, ко мне.
Я инстинктивно отпрянула, хотя понимала, что видеть меня он не может.
А дальше последовало совсем уж странное: Влад, сопя, отогнул ковер, вынул паркетную половицу и сбросил туда дискету.
– Так-то лучше, – сам
Вода жизни
Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо
К праотцам
Здесь покоится…
Состав преступления
