паники нет, людей размещают в ближайшем Подмосковье, и продлится подобное максимум два месяца, возможно, даже меньше, правительство Москвы делает все возможное, а группа МЧС приступила к ликвидации очагов опасности. Он говорил очень убедительно, да только Никита почти не слушал слова, а наблюдал за глазами чиновника, которые постоянно бегали из стороны в сторону. И у корреспондента специального выпуска новостей оказался такой же бегающий взгляд и изначально отрепетированные вопросы. Раньше Никита неминуемо им поверил бы, теперь – нет. Благодаря ли книгам или в нем что-то сломалось, но он очень остро начал воспринимать чужую ложь.
Итак, профессор тем звонком спас ему жизнь и черт его знает, что вытворил, но вызвал какую-то кратковременную психическую болезнь – Никита никогда не поверил бы в возможность этого, если бы не пережил сам. Он очень хотел бы верить, будто сделано это было из благих побуждений, но предполагал прямо противоположное.
Как писали в старых советских детективах, он слишком много знал и теоретически мог оказаться опасен. Вот профессор и удалил его из Москвы самым простым для себя способом: без давления и угроз, вложив в мало что значащую фразу прямой приказ. Где-то Никита читал о похожем… ах да, у Александра Беляева.
«Властелин мира» Никиту потряс даже сквозь пелену неадеквата, в которой он находился, а поскольку ни фамилии, ни имени-отчества профессора он не помнил, то стал звать его не иначе как Штирнер. Именно этот герой романа создал установку, с помощью которой внушал людям нужные ему мысли.
«Если и далее следовать логике повествования, – размышлял Никита, – надо соорудить себе колпак из фольги и изображать нахабинского сумасшедшего».
Впрочем, заходить так далеко он все же не стал, а наоборот, продолжил приводить себя, а заодно и жилище в порядок.
В местном магазине его не узнали и едва не побили, приняв за беженца из Москвы. Купленная мужикам бутылка дешевой водки и названная по имени продавщица разрешили недоразумение. Местные решили, будто Никита вышел из продолжительного запоя, с пониманием отнеслись к его нежеланию пить и вылили на уши ведро информации.
Так Никита окончательно осознал, что Москвы больше нет, а есть некая огромная территория – Зона, она же Периметр, большая московская аномалия и еще с десяток названий того же рода, – вокруг которой спешно возводят стену, поскольку прет из бывшей столицы всякая чертовщина.
Впрочем, гораздо сильнее эфемерных и материальных созданий ада и всевозможных странных штук беспокоил местных неминуемый наплыв бывших москвичей. Как поступать с беженцами, они понятия не имели и по примеру коренных жителей столицы заикались про «Нахабино не резиновое».
Некоторое время Никита жил и неустанно удивлялся творящемуся вокруг безумию. Милое тихое Подмосковье менялось на глазах. Возле леса спешно выстраивали микрорайон с многоэтажными домами – якобы для беженцев, потом выяснилось, что не совсем
