ко всяким органическим образам, когда ты критикуешь мою работу. Эмбриональный, семенной, зародышевый – именно этого я и добиваюсь. Вот, например, плесень всегда поражала меня своей жизнестойкостью. Она такая энергичная, такая неубиваемая…»
Каким бы ни было мнение Клер о фильмах Чипси, она смирилась с тем, что основная цель фестиваля – это реклама его творений. А таковые, даже на мой непросвещенный взгляд, были просто отвратительны. Те несколько работ, что я видел, были многочасовыми перспективами обнаженных тел, переплетенных в различных акробатических извращениях. Иногда звуковым фоном для этой демонстрации служили негромкие звуки анемичного джаза; иногда плохо и неразборчиво декламировался кто-нибудь из французских поэтов. Обязательно присутствовали кадры, на которых была запечатлена какая-либо часть анатомии постановщика – его пупок, подмышка, пах Чипси с его почти обнаженным органом, прикрытым лишь ленточкой в блестках и перышках. А иногда – крупный план его лица (такой, что видны поры кожи), выражающего беспредельное блаженство. Насколько я понимал, кинофильмы Чипси были ничуть не лучше обычной порнографии. Ходили слухи, что на них был довольно неплохой спрос во всевозможных мужских клубах.
При всем том разложенческий стиль, усвоенный Чипси, принес ему известность гораздо большую, чем он мог бы приобрести как изготовитель обычной порнографии. Более ощутимую поддержку он получал от отца – одного из первых киноворотил Золотого века. Айра Голдштейн в разные периоды финансировал всех голливудских магнатов: Голдвина, братьев Уорнер, Селзника, Кона. Но в отличие от них Айра никогда не изображал из себя продюсера, не горел желанием увидеть свою фамилию в титрах. Его вполне удовлетворяла роль кукловода – ясная, простая и безмолвная. В этом своем строго торгашеском качестве он сколотил хорошие денежки. А кроме того, приобрел репутацию. Близкие друзья (а таких было немного) называли его Айра Грозный. Другие деятели кинопромышленности называли его «гониф»[96] – в том значении, в каком это слово употребляется в предложении: «Этот гониф – ему сколько ни дай, все мало».
Будучи настоящим хищником в делах финансовых, Айра был наделен сверхъестественной проницательностью во всем, что касалось кино. Некоторые его изречения стали легендарными. Когда «Коламбия» искала деньги для финансирования комедии средней руки под названием «Ночной автобус», Айра согласился субсидировать это предприятие только после смены названия. «Назови так фильм, и публика выстроится в очередь на „Грейхаунд“ до Помоны[97]». Новое название ему тоже не очень нравилось («Это случилось однажды ночью[98]»), но он согласился внести свою долю при одном условии: «До меня дошли слухи, что Луи[99] хочет заполучить этого зубастого парня – Гейбл его зовут. Пусть так оно и будет. Комедия – это как раз для него. Вы только посмотрите на эти уши. Только пусть у него грудь торчит из-под рубашки».
Айра был также одним из
