охмуряет этого молоденького парнишку – Керка Дугласа, кажется, или Клиффа Робертсона. Не, Рока Хадсона[188]. Но дело не в этом – самое главное, что он в два раза ее моложе, а от нее был-таки в восторге.
У нее была привычка щебетать писклявым детским голоском, морщить нос и играть ямочками на щеках. По-видимому, она полагала, что это делает ее неотразимой.
Наконец, зацепившись за последнюю возможность, я завел разговор о постерах на стенах.
– «Найлана – опасности жизни», – заметил я. – Я это видел. Все серии. А иные и по два раза.
Франни моргнула глазками.
– Видел? Но ты тогда должен был быть совсем малюткой.
– Ее показывали и после войны.
– Я не знала, что тебя интересуют сериалы. Я думала, что ты для этого слишком башковитый.
– Ну, я ведь тогда был мальчишкой. Найлана была моей первой страстью.
– Была?
– Я по ней с ума сходил.
– Ты говоришь о сексуальных фантазиях и всяком таком?
– Конечно, все это было очень по-детски. Но след остался. Я не знал, что Зип работал над сериалами.
– Глупышка! Конечно же, он над ними не работал. Когда снималась «Найлана», Зип был на коне.
– Зачем же здесь тогда эти постеры?..
– Ну, я ведь здесь тоже живу. Это мои постеры. Это я.
Я в изумлении уставился на нее.
– Вы – Кей Эллисон?
– А ты что – не видишь. Ну уж брось, неужели я так сильно изменилась?
«Бог ты мой», – сказал я себе.
– Бог ты мой, – сказал я вслух. – Вы и в самом деле Найлана?
Как я ни старался переиначить ее пухленькое под коркой косметики лицо, но не мог найти в нем черты моей первой любви. Кей Эллисон была стройной брюнеткой и красавицей, с большими глазами и курносенькая. Ничего этого у Франни Липски не было. Ей, вероятно, не исполнилось еще и пятидесяти, но из-за толщины и неопрятности она казалась гораздо старше.
Я глуповато сказал:
– Но вас зовут Франни…
– Франни – это мое настоящее имя. Франсес Луиза Дюкас. А в кино меня звали Кей Эллисон. Ты и «Найлану и поклонение кобре» видел?
– Конечно. И «Найлану и долину судьбы» тоже.
Мне бы почувствовать, что мои ответы могут вселить в нее надежду. Они так на нее и действовали, но я в своем удивлении этого не замечал и продолжал в том же духе.
– Этот мне нравился больше всего, там на ней… на вас была такая леопардовая шкура…
Она захихикала от удовольствия и передвинулась вместе со стулом поближе ко мне – наши колени столкнулись.
– Ты видел меня в мой звездный миг, – пропищала она. – Ты мне никогда не писал – не просил снимок с автографом?
– Писал.
Я ей не
