style="font-size:15px;"> Не знаю, говорил ли я Вам, что моему отцу было поручено принять его в Общество и что отец этого не исполнил. «Как мне решиться было на это, – говорил он мне не раз, – когда ему могла угрожать плаха, а теперь что его убили, я жалею об этом. Он был бы жив, и в Сибири его поэзия стала бы на новый путь». И действительно, представьте себе Пушкина в рудниках, Чите, на Петровском заводе и на поселении – что бы он создал там[71].
Время общения Пушкина с С. Г. Волконским делится на два относительно коротких периода: первый – с мая 1820 года по февраль 1821 года, второй – первая половина июня 1824 года. Если Волконский имел в виду принять Пушкина в тайное общество, то более вероятно, что это намерение относится не к первому периоду их знакомства, а ко второму. В 1820 году Волконский сам был свежеиспеченным членом Союза Благоденствия, а к 1823 году стал одним из начальствующих действующих лиц Южного общества, руководителем его Каменецкой управы, и, следовательно, мог иметь необходимые полномочия. Кроме того, упомянутая в письме М. С. Волконского «плаха» не подразумевала участие в полуоткрытом Союзе Благоденствия, другое дело – Южное общество: никто из его членов не остался без наказания.
Именно ко второму периоду знакомства Пушкина с Волконским относится единственное дошедшее до нас письмо декабриста поэту. Написанное вскоре после высылки Пушкина из Одессы, оно содержит не только дежурное по этому поводу сожаление, но и неформальное выражение приязни, что, по-видимому, должно было иметь особенное значение в контексте скандальных событий вокруг высылки. Волконский прямо упоминает о «сплетнях, кои московские вертушки вам настряпали», тем самым отводя от Раевского подозрения в их авторстве, и далее так характеризует своего будущего родственника (в том же 1824 году Волконский женился на родной сестре А. Раевского Марии):
Неправильно вы сказали о Мельмоте, что он в природе ничего не благословлял, прежде я был с вами согласен, но по опыту знаю, что он имеет чувство дружбы – благородными и не изменными обстоятельствами[72].
«Мельмотом», по имени героя романа Ч. Р. Метьюрина «Мельмот Скиталец», называли А. Раевского в узком кругу «демонически» настроенных одесских приятелей Пушкина. К этому кругу принадлежала тогдашняя возлюбленная Пушкина Каролина Собаньская, бывшая в то же время любовницей и политическим агентом генерала И. О. Витта[73]. Последний занимал пост начальника военных поселений и, как об этом говорилось в официальных документах следствия по делу декабристов, «узнав о существовании общества и по соизволению покойного государя императора, изъявил желание свое вступить в члены, в намерении открыть чрез то подробности заговора»[74]. Волконский присоединился к кружку Пушкина – Раевского, чтобы присмотреться к Витту, и, как свидетельствуют документы, «советовал отклонить предложение графа Витта о вступлении в общество»[75].
Вместе с письмом Волконского Пушкин получил письмо
Цит. по:
См.:
Декабристы: Биографический справочник. М., 1988. С. 252.
Там же. С. 240.
