они бы побоялись выходить из дому. Но, наверное, все равно хотели бы идти и хотели бы не бояться, и им было бы стыдно и жалко себя. Я думаю, Элронд, в таком деле лучше понадеяться на их дружбу, чем на силу и мудрость. Даже великий эльфийский воин Глорфиндэл не сможет в одиночку взять Черную Крепость или силой пробиться к Ородруину.
– Ты говоришь убедительно, – сказал Элронд. – Но я в сомнении. Я предвижу, что Хоббитшир может скоро оказаться в опасности, и хотел послать этих двоих туда, чтобы они предупредили свой народ и сделали все, что смогут. В любом случае, я считаю, что Перегрина Тука, как самого младшего, следует оставить. Не могу я его послать в такой поход, сердце противится.
– Тогда, господин Элронд, посади меня в тюрьму или свяжи и отправь домой в мешке, иначе я все равно убегу за Отрядом, – сказал Пипин.
– Будь по-твоему, ты пойдешь, – сказал Элронд. – Итак, с Отрядом ясно. Через семь дней – в Поход!
Эльфы-кузнецы перековали меч Элендила и нанесли на его клинок герб – семь звезд между убывающим месяцем и лучистым солнцем, – а над ним заклинательные руны, ибо пришло время Арагорну сыну Араторна идти на войну к границам Мордора. Светло сверкал Перекованный Меч, отражая днем горячее солнце, а ночью холодный свет луны. И Арагорн дал ему новое имя – Андрил, Пламя Запада.
В эти последние дни Арагорн с Гэндальвом часто бродили по парку или сидели вдвоем, обсуждая предстоящий Поход, дорогу и возможные препятствия и опасности; они подолгу склонялись над картами и летописями, хранившимися в Доме Элронда. Фродо иногда присоединялся к ним, но поскольку целиком полагался на их мудрость и опыт, старался провести побольше времени с Бильбо.
Вечерами хоббиты приходили в Каминный зал, где эльфы рассказали им много разных легенд, и среди них – всю историю Берена, прекрасной Лютиэнь и великого сокровища – Сильмарила. Днем Мерри с Пипином обычно ходили гулять, а Фродо и Сэм сидели в маленькой комнатке у Бильбо. Бильбо читал им главы из своей Книги (которая никак не хотела заканчиваться), стихи, или записывал с их слов приключения Фродо.
Утром в последний день Фродо один пришел к Бильбо, и старый хоббит вдруг полез под кровать, выдвинул оттуда деревянный сундучок и стал в нем рыться.
– Твой меч сломался, – сказал он. – Я его взял, хотел попросить эльфов-кузнецов перековать, да забыл. Теперь уже не успеют. Может быть, возьмешь мой? Вот он, помнишь?
Бильбо вытащил из сундука короткий меч в потертых кожаных ножнах, вынул его, и хорошо отполированный клинок сверкнул холодным ясным блеском.
– Это Жало. Если хочешь, бери! Мне, наверное, оружие больше не понадобится.
И Бильбо почти без усилия вогнал меч глубоко в деревянную доску.
Фродо благодарно принял подарок.
– А вот еще! – сказал Бильбо, доставая небольшой, но увесистый сверток в тряпке. Тряпку он развернул и вынул кольчужку из мелких колец, – переливаясь серебром, тонкая, гибкая, как полотно, холодная как лед, и крепкая,
