свет. Он еще не мог увидеть, где лежит, ибо свет, казалось, шел из него самого и из пола вокруг него и пока не доставал до стен и потолка. Он повернулся и в холодном сиянии увидел рядом Сэма, Пипина и Мерри. Они были смертельно бледны и лежали навзничь, завернутые в белое. Вокруг них громоздились сокровища, наверное, много золота, но в мертвом свете все казалось холодным и омерзительным. На головах у них были венцы, вместо поясов золотые цепи, на руках кольца. Рядом – мечи, в ногах – щиты. И поперек через три горла – один длинный обнаженный меч.
Вдруг раздалось пение: холодный тоскливый голос, то громче, то тише. Голос шел из невероятной дали и был невыносимо унылый; то словно очень высокий и тонкий плач с неба, то глухой стон из-под земли. Бесформенный поток тоскливых и жутких звуков сложился в слова: жалобные, холодные, жестокие и страшные. Это сама ночь изнывала в жалобе по отнятому утру, и холод проклинал недостижимое тепло. Фродо оцепенел. Когда пение стало явственнее, он подсознанием понял, что это заклятие:
Холодей, рука, сердце, цепеней.
Под холодным камнем хладен сон костей.
На холодном золоте не прервете сна,
Пока в черном ветре не умрет Луна!
Будете лежать до тех пор, пока
Не поднимет вас Черная Рука
Властелина Тьмы под Солнцем остывшим,
В мире умершем, над Морем иссохшим!..
У его изголовья раздался скрип и скребущий звук. Он приподнялся на локте и в бледном свете увидел, что они лежат как бы в проходе, который возле них сворачивает, а из-за угла к ним тянется, перебирая пальцами по полу, длинная рука, сейчас доберется до рукояти меча у шеи Сэма, который лежит с краю.
Сначала Фродо не мог двинуться, словно заклятие в самом деле превратило его в камень. Потом ему дико захотелось бежать. Он подумал, что если надеть Кольцо, то, может быть, умерлие его не заметит, и он сможет найти выход. Он представил, как бежит по траве, живой и свободный, и плачет по Мерри, Сэму и Пипину. Гэндальв согласится, что больше ему ничего не оставалось делать.
Но храбрость, проснувшаяся в нем, успела окрепнуть: не мог он так просто бросить друзей. Он нерешительно потянулся к карману, потом попытался переубедить себя… тем временем рука подползла ближе. Внезапно он решился, схватил короткий меч, лежавший рядом, поднялся на колени, нагнулся над телами друзей и изо всей силы рубанул по подползавшей руке у запястья. Кисть руки отвалилась, меч расщепился до рукояти. Раздался пронзительный вопль, свет погас, в темноте прокатилось рычание.
Фродо упал на Мерри. Лицо друга было ледяным. И вдруг к хоббиту вернулась память обо всем, что в ней стерла первая волна тумана, – дом на склоне холма и поющий Том. Он вспомнил призывную песенку, которой Том учил их, и тонким отчаянным голоском начал: «Гей, Том, друг Том!..» Но стоило ему произнести это имя, как голос его окреп, стал живым и громким, по подземелью пошло эхо, словно зазвучали трубы и барабаны:
Гей, Том, друг Том, Том Бомбадил!
Мы
